— Привет! — просто сказала она. — Как спалось?
— Плохо, — буркнул Пилот, все еще слабо ориентируясь в ситуации. — Кошмары снились.
— М-да… — Контактерша нахмурилась и бросила быстрый взгляд куда-то вбок. Пилот не преминул тоже повернуть голову и немного ошеломленно изрек:
— Ого!
И в самом деле — сплошная стена-дисплей впечатляла. Разумеется, на Базе ему приходилось видеть и более совершенные голографические дисплеи, случалось ему летать и в шлеме виртуальной реальности — но вот такой огромный плоский дисплей все равно производил должное впечатление.
Разумеется, клубок разноцветных кривых на нем был для Пилота совершеннейшей абракадаброй.
Он пошевелился в удобном кресле, с удовлетворением ощутил безотказную послушность тела, снова удивился чувству легкости и здоровья — и вновь перевел взгляд на нынешнюю Контактершу.
— Меня зовут Ирдана, — прервала она паузу.
— Тогда уж скорее — Генобра, — мрачно пошутил Пилот.
— Кажется, мы с тобой читали одни и те же книги[25]! — весело засмеялась женщина. — Считай, первую проверку ты прошел, Хорошо, пусть будет так! Пусть все будет так, как ты пожелаешь.
— Это в моем-то положении? — удивился Пилот.
— А что плохого в твоем положении? — очень натурально удивилась Ирдана-Генобра.
— Ну… — усмехнулся Пилот. — Я не совсем понял, то ли я нежелательный гость, то ли военнопленный, то ли биологический материал для опытов.
— Ты наслушался росказней одного нашего общего знакомого, — очаровательно сморщила носик женщина. — На самом деле наше общество совершенно не такое. Ладно, к черту вступления и экивоки. Расскажи для начала, на кой черт вам понадобилось бомбить эту пустыню?
— Пустыню? — переспросил Пилот.
“Значит, полковник так и не дотянул до океана… Впрочем, это было ясно сразу же после взрыва”.
— Целились в океан… — выдавил он. — Если они у вас есть, конечно.
— Здесь — нет, — отрезала Генобра, подчеркивая слово “здесь”. — Это чисто военная линия. А зачем вам понадобилось бросать бомбы в океан?
— За тем же, зачем и вам! — раздраженно огрызнулся Пилот. — Чтобы взорвать к чертовой бабушке весь этот мирок!
— Весь мир?… — женщина побледнела. Пилот взглянул на нее с интересом.
“Притворяется?”
— Ваша бомба могла взорвать весь наш мир?
— Ну да. Если бы попала в в любую акваторию, сообщающуюся с океаном. Реакция синтеза — знаете, что это такое?
— Н-нет… — женщина была явно потрясена. — То есть, теоретически знаем, но вызвать ее искусственно… Ты ничего не перепутал?
Она снова взглянула на дисплей, и Пилот понял, что по крайней мере одна из загадочных кривых имеет некоторое отношение к детектору лжи.
— Ничего. Бомба запускает реакцию синтеза, в которую вовлекаются дейтерий и тритий Мирового океана. Ваши бомбы именно так и поступили с двумя нашими мирами.
— Наши бомбы?
Женщина снова бросила обеспокоенный взгляд на стену.
— Странно. Ты не врешь… — она вскочила на ноги и сделала несколько шагов в сторону, затем передумала, вернулась и упала в кресло.
— Но во всем этом есть один маленький нюанс, — заявила она после длительной паузы. — У нас нет таких бомб. И мы никогда не бросали ничего подобного на ваши планеты.
Следующее пробуждение оказалось далеко не таким приятным, и не только физически. Сознание вернулось сразу же, и Пилоту не доставила ни малейшего удовольствия мысль о том, что во власти его собеседницы были его жизнь, смерть, сон, бодрствование и прочие состояния — как приятные, так и не очень.
Насчет “не очень” он оказался пророком — боль сразу же дала о себе знать. Начиналась она где-то в ногах, плавно нарастала к коленям и снова шла на убыль где-то в районе живота. С большим трудом повернув голову, Пилот сквозь прозрачную булькающую питательно-дыхательную жидкость узрел рваные лохмотья на месте собственного таза, мягкие, колыхающиеся в растворе кости ног — то ли полурастворенные, то ли, наоборот, наполовину синтезированные — хотел закричать — но знакомое уже до ужаса жужжание снова бросило его в синтетическое беспамятство.
Сквозь сон приходило новое знание, в редкие мгновения, когда мозг разгонял все же дурманящий туман, Пилот ощущал, что умеет управлять ракетным летательным аппаратом амазонок, знает, как обращаться с их странным оружием; чувствовал он, и как утекает куда-то в чужие синапсы и микросхемы информация о его родном мире, мире Стратега, Базе… обо всех мирах, в которых он когда-либо побывал — или о которых слышал хоть краем уха. Иногда мозг пробовал было сопротивляться — но ужасная, сотрясающая сознание волна боли прокатывалась по всем нейронам — и тогда Пилот с облегчением проваливался в беспамятство…
Но все кончается в этом мире — и настал час, когда обновленное, перебранное по всем клеткам тело, перестроенное, ускоренное, усиленное, армированное пластиком, титаном и имплантированными системами оружия, снабженное форсификатором мозговой деятельности, было извлечено из биологической ванн, обсушено, размято, одето и накормлено .
Пилот — впрочем, теперь он был биологическим аналогом хорошо знакомых ему робопилотов для штурмовиков, и по странному совпадению назывался точно так же — стоял в ряду таких же модернизированных соратников, и единственным его желанием было умереть за процветание мира амазонок, и единственной целью был странный, чуждый и враждебный мир, где не было заботливых биологических ванн, где дикие, невоспитанные люди мыслили самостоятельно и даже прибегали к помощи не менее диких механических противоестественных устройств, мир, где изобрели чудовищное оружие, способное уничтожить прекрасное и хрупкое, как бабочка, создание амазонок — этот враждебный по своей сути мир должен был быть уничтожен и сожжен, но перед этим — лишен своих гигатонных ядовитых клыков.
“По машинам!”
Команда прозвучала не вслух — тем не менее, каждый понял и воспринял ее, как долгожданный сигнал, и они бросились к своим аппаратам — как застоявшиеся в засаде кони рвутся в бой, не жалея о том, что встретят их не цветами, а шрапнелью и пулеметным огнем, а в данном случае — наземными и орбитальными лазерами, ЭМИ-генераторами, зенитками, истребителями и подобным весьма полезным оборудованием.
Так же, по мысленной команде одной из предводительниц, ровным строем машины поднялись в воздух, почти вертикально забрались на высоту пятьдесят тысяч, и все разом запустили программу Перехода.
Если раньше Переход казался Пилоту смертью, то сейчас это было еще ужаснее. Он просто всхрипнул и потерял на миг сознание, а когда пришел в себя — у истребителей такая привычка вырабатывалась очень быстро, — то понял, что технология Перехода у амазонок развита намного хуже.
