— Идите за мной, — сказал Константинов и двинулся к домикам.
Когда они подошли ближе, вперед выступил высокий и худой человек с правильными, словно высеченными чертами лица, что придавало ему аскетичный вид. На самом деле он больше напоминал православного монаха, чем мужика оторванной от остального мира деревни. У него был светлый и пристальный взгляд и еле заметная улыбка. Как и все остальные, он был одет в тяжелую шубу.
— Это глава, — прошептал Константинов.
— Роман Бахтияров, — представился мужчина, когда они поравнялись с ним.
— А я — Вадим Константинов. — Константинов протянул ему руку, и тот пожал ее после некоторого замешательства. — Это Юрта Анямова?
— Да. Добро пожаловать к нам.
— Спасибо.
Константинов представил остальных, Бахтияров кивнул головой каждому по очереди. На его месте Виктор бы спросил, что они здесь делают и зачем приехали. Но Бахтияров, должно быть, полагал, что они и сами все расскажут в свое время. Или же он был слишком хорошо воспитан, чтобы спрашивать напрямую.
— Издалека приехали? — спросил он.
— Да, — ответил Константинов, — из Екатеринбурга.
Бахтияров посмотрел на него молча, потом сказал:
— В таком случае вы, должно быть, голодны.
Константинов улыбнулся ему:
— Мы вам очень благодарны за гостеприимство.
Бахтияров кивнул:
— Вы будете гостями в моем доме. Идите за мной.
Остальные жители кивали им, когда они проходили мимо. Взгляд Виктора упал на старика, который разглядывал их пристальнее других. Его лицо в глубоких морщинах напоминало замшелый камень, переживший множество жарких лет и суровых зим. Он улыбался, но необычной, загадочной улыбкой, как будто точно знал о цели их визита. Виктор вдруг почувствовал себя, не без внутренней иронии, какой-нибудь знаменитостью или гостем из другого мира — такое любопытство было написано на лицах деревенских жителей. Возможно, они думали, уж не начальники ли какие приехали, чтобы помочь их деревне и не допустить вымирания?
Но они прибыли сюда не спасать этих людей, а собрать у них сведения о земле, на которой они обитали вот уже более тысячи лет. И Виктора захлестнуло чувство вины перед ними; идя вслед за Бахтияровым и Константиновым, он старался не смотреть людям в глаза.
Бахтияров привел их к дому, который стоял у самой кромки леса, окружавшего поселение. Открыв дверь, он провел их внутрь. Виктор удивился, каким уютным оказался дом изнутри. На бревенчатых стенах и полу были звериные шкуры. В одном из углов был сложен широкий очаг, в котором, ярко и приветливо потрескивая, горел огонь. Над очагом висел котелок, в котором что-то неторопливо булькало. Густой запах дичи заполнял комнату.
— Садитесь, — сказал Бахтияров, а сам прошел в комнату и принялся помешивать содержимое котелка.
Только сейчас Виктор заметил, сколько стульев было в комнате — пять, достаточно для четырех гостей и самого хозяина. «Как будто ждал нас», — подумал Виктор, когда все расселись.
Хозяин стал раскладывать жаркое по деревянным мискам.
— Что это? — спросила Алиса.
Константинов взглянул на нее с явным недовольством.
— Кабан, — ответил Бахтияров, и Алиса, удовлетворившись ответом, что-то пробормотала себе под нос. Глава повернулся к ней и с улыбкой сказал: — Надеюсь, вам понравится.
— Уверена, что понравится, — ответила Алиса, принимая из его рук миску и ложку. — Спасибо.
Жаркое оказалось очень вкусным, оно было приправлено какой-то смесью зимних трав и ягод. Бахтияров увидел их довольные лица и снова заулыбался:
— Я подумал, что вам это больше придется по вкусу, чем строганина.
Константинов застыл с ложкой у рта.
— Вы знали, что мы приедем? — спросил он.
Тот кивнул в ответ, накладывая себе мяса, и продолжал:
— Вы когда-нибудь пробовали строганину? Это сырая замороженная рыба. Моя любимая — муксун, ее нужно тонко нарезать и подавать с приправами и ягодами. Но вам она покажется странной на вкус, если вы не привыкли к такой еде.
— Простите, что перебиваю, — настаивал Константинов, — но как вы узнали?
— Прокопий сказал.
— Кто такой Прокопий? — спросила Алиса.
Бахтияров ответил не сразу. Вместо этого он слегка улыбнулся — той самой улыбкой, которой встретил их по приезду, — и заметил:
— Ешьте, ешьте, в отличие от строганины, если остынет, будет невкусно.
Они ели в тишине, только огонь потрескивал в очаге. Роман Бахтияров изучал их по очереди глазами. Виктор пытался прочесть выражение его лица, но оно оставалось абсолютно бесстрастным, как у человека, принявшего ситуацию, которую он не властен изменить.
Константинов доел, опустив пустую миску на колени.
— Еще? — спросил Бахтияров.
— Нет, спасибо. Прокопий — это деревенский шаман?
Бахтияров кивнул.
— А как он узнал, что мы приедем? — спросил Виктор.
Бахтияров лишь посмотрел на него, все так же чуть улыбаясь.
— Это неважно, Витя, — сказал Константинов, — важнее, зачем мы приехали. Прокопий вам это рассказал?
— Он сказал, вы ищете ответ.
— Ответ на что? — вмешалась в разговор Вероника.
— На вопрос, которому пятьдесят лет. Вы хотите знать, почему они умерли.
Виктор почувствовал, как у него внутри похолодело. Так спокойно и повседневно звучал голос этого человека. Он-то думал, что Константинову придется объяснять все с самого начала: что случилось с группой Дятлова на Холат-Сяхыл и почему они этим интересуются. А Бахтияров, оказывается, все уже знал.
Константинов подался вперед:
— А вы знаете, от чего они умерли?
Бахтияров не ответил.
Константинов сделал еще одну попытку:
— Вы знаете, что находится в лесу около Холат-Сяхыл?
— На этот вопрос трудно ответить, — тихо сказал Бахтияров. — Могу описать… но я не знаю, что это. Холат-Сяхыл и Отортен… Вы знаете значение этих названий?
Константинов кивнул.
— У них говорящие имена.
— Мы понимаем. Ваш народ их так назвал.
— Да, давно… И многие поколения наших предков избегали тех мест. Это плохие места для всех, кто бы там ни оказался. Те, кто пришли туда в 1959 году, поняли это. И это стало последним, что они поняли.
— Вы хорошо осведомлены о том происшествии, — сказала Алиса.
Бахтияров пристально посмотрел на нее:
— Мы знаем все. У нас до сих пор об этом рассказывают, хотя манси, жившие здесь в то время и помогавшие искать Дятлова и его друзей, уже давно мертвы. Это теперь история нашего народа. И для нас это важно…
— Потому что поначалу обвинили манси?
