«Наберу зеленых, еще лучше, – подумал Атагельды. – Может быть, они крепче окажутся».
Он принялся собирать листья, но из этого ничего не вышло: листья, на вид прочные, ломались под пальцами, рассыпались в прах, едва он до них дотрагивался. Только зеленоватая пыль оседала на землю.
Вот когда Атагельды охватил настоящий страх. Он еще больше усилился, когда за глиняным дувалом, разделяющим дворы, мальчик не увидел дом соседа. Он протер глаза, но дом не появился. Чудится ему, что ли? Глаза испортились? Или это мираж? Странный мираж, который… Мысли рвались, убегали, ни одной нельзя было додумать до конца.
Следовало бы, конечно, сбегать к соседу, но как оставить дедушку?
Так и не набрав листьев, он бросился в дом. По пути задел какой-то колышек, торчащий на крыльце, и одеяние с легкостью разорвалось надвое, словно было соткано из тончайшей кисеи.
Кузнец не обратил внимания на то, что Атагельды вернулся с пустыми руками. Ему снова стало хуже, но он старался держаться мужественно. Дыхание с хрипом вырывалось из груди.
– Дед, ты разбираешься в миражах? – спросил Атагельды.
Неожиданный вопрос удивил кузнеца. Он привстал на локте и пристально посмотрел на внука:
– В миражах?
– Ну, мы ведь с тобой видели миражи, – заторопился Атагельды. – В пустыне.
– Приходилось.
– Они показывали то, чего на самом-то деле нет. А может быть такой мираж, который… который наоборот?
– Это как же?
– Может быть мираж, который скрывает то, что есть на самом деле?.. – Мальчик запутался и умолк.
Кузнец нахмурился:
– У тебя что-то с головой? Только этого нам недоставало!.. Да не прячь, не прячь лицо, выйди из тени. Откуда у тебя кровь на щеке? Я еще раньше заметил.
– Расцарапал.
– Приложи кусок листа, все пройдет. Забыл? Да, а почему ты листьев не принес?
Атагельды не успел ответить: откуда-то сверху послышался громкий треск.
Оба одновременно посмотрели на потолок: по нему, словно живая, змеилась трещина…
* * *
Толстый ствол, неожиданно для Анартая, оказался податливым. Нож легко входил в него, с каждым ударом делая зазубрину все глубже. Только вот ни одной щепки не удавалось отколоть, как он ни старался.
Потом, когда он прошел верхний слой, дело пошло хуже. Казалось, лезвие ударялось о туго натянутые стальные нити, каждая из которых перерубалась с трудом.
– Ну, эмир! Держись, эмир! – приговаривал Анартай с каждым взмахом.
Из разрубленного ствола брызгали, сочились жидкости разного цвета. Прозрачная, как слеза, капля сползла по стволу и тут же раздулась в огромный шар наподобие мыльного пузыря. Поверхность шара заиграла всеми цветами радуги.
На какое-то мгновение Анартая охватил страх. Может, бросить недорубленный ствол и бежать отсюда подобру-поздорову, пока ничего страшного не приключилось? Но он преодолел робость: в конце концов, джигит он или не джигит?!
Помедлив, Анартай засмотрелся на шар. Его поверхность неуловимо быстро меняла расцветку. Затем на ней начали проступать какие-то письмена. Жаль, Анартай читать не умел. Да полно, письмена ли это? Разнокалиберные кружочки, квадратики и прочие значки соединялись между собою прямыми и волнистыми линиями, среди них мелькали параллельные черточки, похожие на след арбы на дороге.
Казалось, от шара исходит сияние, не затмеваемое даже солнечным светом. Анартай с внезапной злобой ткнул его ногой, и шар лопнул, издав долгий мелодичный звук, который некоторое время висел в воздухе.
Мальчик тут же почувствовал изнеможение, упадок сил. На него накатил внезапный приступ сонливости. «Отдохну немного», – решил он и сел, привалившись спиной к недорубленному стволу. Листья перед ним продолжали волнообразно колыхаться, хотя ветра по-прежнему не было.
Откуда-то взялось невероятное количество мотыльков – никогда их столько в оазисе не было. Они беспокойно кружились, перелетали от одного растения к другому, облетали вокруг листьев. Или никаких мотыльков нет, а просто в глазах рябит?
Анартай потер слипающиеся веки. Глаза его закрылись, и он задремал.
…Руки и ноги начали быстро уменьшаться, таять, и скоро он превратился не поймешь во что – то ли в некий кокон, то ли просто в обрубок. Но – странная вещь! – боли при этом не чувствовал. И только, ощущая свою новую форму, мучительно старался припомнить – чем же он теперь стал? Что-то очень знакомое кружилось в мозгу, но догадка не давалась, ускользала, словно золотая рыбка, когда пытаешься ее рукой поймать в бассейне.
Где-то в сознании с калейдоскопической быстротой проносились картины, разобраться в которых было немыслимо. Даже миражи, которые он не однажды наблюдал во время путешествия каравана, не шли ни в какое сравнение с этими удивительными видениями…
Но, может, это и не видения вовсе, а самая настоящая действительность?
Он двигался, подчиняясь неведомым силовым линиям, которые пронизывали его, не причиняя боли, летел, словно пушинка, гонимая ветром. Невозможно описать ощущение, доставляемое силовым полем: словно тысячи нежных рук несут тебя по воздуху, через пространство, осторожно передавая друг другу.
Он летел над зарослями, и вдруг опустился на землю, и с такой же легкостью проник в глубину ее, словно почва была такой же эфемерной, как воздух. Землю пронизывали червеобразные отростки. Иные были неподвижны, другие двигались – хотя и крайне медленно, но он угадывал их ход. Это были корни, питавшие стволы растений. Не обычные корни и не обычные растения. Во всяком случае, в прежней, земной своей жизни Анартаю наблюдать таких не доводилось.
Вот круглое отверстие, вертикально прорезающее почву. Его окружает целая паутина корешков. Но вместо того чтобы всасывать влагу, перегоняя ее растению, они перекачивают ее в шахту. И в ней поблескивает водяной круг, застывший на одном уровне. В воде колышется холодная звезда…
А он продолжает двигаться между корнями, не задевая их.
Вот корни, захватив на поверхности земли какой-то предмет, медленно увлекают его в глубину почвы, раздвигая песчинки и опавшие листья. Бледная тень воспоминания скользнула, так и не вспыхнув догадкой. Стальная узкая поверхность… Тонкое лезвие, на котором играет солнечный луч… И письмена на стали, загадочные письмена… Где же видел он их?!
Огромный шар, пустой внутри. Здесь царит темнота, но каким-то образом он все видит. И снова вязь, бегущая по вогнутым стенам. А эти юркие геометрические фигурки, кружки, квадраты и треугольники, соединенные линиями, он уже видел недавно – или тысячу лет назад – на поверхности хрупкого пузыря, переливающегося всеми цветами радуги.
Движения его внутри шара постепенно ускорялись. Если он влетел сюда со скоростью улитки, то неведомые могучие силы, подхватив, раскачали, закружили его, все быстрее и быстрее.
