Юрий Брайдер - Гражданин Преисподней. Дисбат

– Вишь, какая громила уродилась, – сказал Фуцел, разрывая грязными руками нежную плоть улитки. – А раньше они малюсенькие были, с ноготь.

– Когда это раньше? – немедленно поинтересовался Юрок, старавшийся держаться с Фуцелом запанибрата.

– Раньше – значит до снега, – пояснил старик самым обыденным тоном.

– До какого еще снега? – Тут уж и Кузьме пришлось удивиться. – Где вы снег видели?

– Сам я не видел. – Покончив с улиткой, Фуцел принялся облизывать свои пальцы, похожие на когти гарпии. – Но один козырный человек мне рассказывал. Он накануне той субботы вместе с подельником в колодце теплотрассы заночевал. Прохладно было под открытым небом, хоть и август месяц. Проспавшись, решили сходить по ширме…

– Карманы клиентам почистить, – пояснил для профанов Юрок.

– Да-а… Карманники они были, это точно. На опохмелку хотели заработать. Подельник крышку люка приподнял и наружу вылез, а мой приятель штанами за что-то зацепился. И слышит, как подельник сверху докладывает: «Снег идет!» И, главное, с таким удивлением, словно прокурора без штанов увидел.

– Какой же снег в августе? – фыркнула Феодосия, о богатствах Фуцела даже не подозревавшая и потому относившаяся к нему свысока.

– Вот и приятель мой очень удивился. – Старик перебирал улитки, отыскивая самую крупную. – Какой, к хренам, может быть снег? Вчера еще астры цвели и девки без чулок прохаживались. Потом присмотрелся – точно. Порхает в воздухе что-то такое… Снег не снег, но похоже… И столько его, что снаружи потемнело. Валит, как из дырявого мешка. Подельник наверху засуетился как-то странно, а потом – брык с копыт! Люк, который он придерживал, на место лег. И вдруг моему приятелю так страшно стало, так дурно, что пополз он по трубам теплотрассы неведомо куда, лишь бы от этого места подальше. Чуть не сдох, но повезло. Догадался в потайную нору свернуть, которая в каменоломни вела. Вот такая история.

– Бывает, – никакого другого более удачного словца Юрку на язык не подвернулось.

– Но я не про это… – продолжал Фуцел. – Я про то, что прет все живое в рост не в свою меру. Черви в полсажени длиной вырастают. Мокрицы такие, что ежа могут задавить. К чему бы это? А вдруг и люди расти начнут?

– Не пойдет это им на пользу, – сказал Кузьма. – Жратвы не хватит – это раз. Да и под землей особо не развернешься. Я и сейчас не в каждую нору залезу, хоть и хотел бы. Это два.

– Здоровенные люди и норы себе под стать выроют, – высказался Юрок. – А что народ крупнее становится, это факт. У меня, например, конец на два пальца длиннее, чем у старшего брата.

– Вот не сказала бы, – глядя в сторону, обронила Феодосия.

Юрок сделал вид, что не расслышал этой реплики, и продолжал распинаться о том, какая распрекрасная жизнь ожидает людей-гигантов.

– А как там этот халявщик поживает?.. Как его?.. – Фуцел сморщился, стараясь припомнить прозвище своего дружка-темнушника.

– Папа Кашира, – охотно подсказал Юрок.

– Тебе он, может, и папа, а для меня просто Сашка. Я его еще Мухоедом звал.

– Почему Мухоедом? – лукаво косясь на Юрка, поинтересовался Кузьма.

– Таких пауков я отродясь не встречал. Мать родную задавит и не поморщится. Наглец неблагодарный. Я ему в свое время столько добра сделал, а он у меня прямо из-под носа ящик рассыпухи увел… чая то есть. Одно слово – Мухоед.

– Ну вы скажете тоже… – надулся Юрок. – Между прочим, папа Кашира о вас только добрым словом отзывается.

– А за что ему на меня грязь лить? Я его, мазурика, ни разу не подвел. И огольцов евойных вроде тебя до сих пор привечаю… Ты пей, пей, не стесняйся!

Юрок сидел как оплеванный и больше не решался вставить словцо в защиту папы Каширы. Ведь от Фуцела можно было еще и не такие откровения услышать да и пили-то, честно сказать, за его счет.

Дабы перевести разговор на другую тему, Юрок стал жаловаться на произвол, творимый стражниками.

– Хотя бы вы им мозги вправили, – сказал он в заключение. – А то совсем распоясались… Что я – шелупонь какая-нибудь? Или авторитета не имею? Я, между прочим, лично папой Каширой в «быки» произведен, и этим все сказано.

– Я стражи не касаюсь, – рассеянно ответил Фуцел. – У них свой огород, у меня – свой, а в чем-то я их полностью поддерживаю. С такими типами, как ты, нужно ухо востро держать. Воровать, конечно, дело благородное. Но не у своих же. В прошлые времена вас бы всех так опомоили, что до конца жизни не отмылись бы.

Юрок не нашелся что ответить. Настроение его окончательно испортилось, и даже пойло не шло на пользу – прикладываясь к кружке, он скрежетал о ее край зубами.

Один Венедим был тих и спокоен – спиртное не пил, поганую пищу не употреблял и в злоязычном споре участия не принимал. Святой человек!

В корчме стояла волглая духота и чад, как в курной бане. Дым очага почти не уходил наружу и висел под потолком плотным слоем. Плошки с горящим жиром были бессильны рассеять мрак, зато смрада добавляли изрядно.

– Пошли отсюда, – обмахиваясь ладонью, сказала Феодосия. – А то я сопрею скоро. Какая тогда может быть торговля! Вот обделаем все чин-чинарем, тогда и гульнем.

Фуцел, уже давно косившийся на дородную бабу, придвинулся поближе и буквально уткнулся носом ей под мышку.

– Эй, ты чего! Не балуй, дед! – Феодосия переменилась в лице: возможно, ей показалось, что вредный старикан, как и иные прочие, питает против нее людоедские замыслы. – Чердак, что ли, поехал?

В ответ Фуцел только страстно замычал и закатил глаза, словно причастился из волшебной чаши напитком богов. Взгляд его осоловел, а рот растянулся до ушей.

– О-о-ох! – томно простонал он. – О-о-ох, взяло! До каждой жилочки дошло…

– Что это с ним? – не на шутку встревожилась Феодосия. – Он случайно не припадочный?

– Припадочный, – кивнул Кузьма, кое-что знавший понаслышке о странных пристрастиях Фуцела. – Только в своем репертуаре.

Разобиженный Юрок, уже давно игравший в молчанку, буркнул:

– Он балдеет, разве не видишь? От тебя, между прочим, балдеет. Глюки ловит, как наркот.

– Ничего удивительного! – Феодосия кокетливо передернула плечами. – От меня многие балдеют. Одни только вы критику наводите.

– Мы любя, – немного оживился Юрок. – А что, если тебя ему запродать? Авось согласится.

– Не нужен мне такой старый хрыч! – всполошилась Феодосия. – Хоть бы образину умыл! Можно подумать, что его на помойке нашли.

– Дура, тебя не замуж сватают, а на Торжище продают! Между прочим, твоя инициатива. Где это видано, чтобы свиноматка или ящик гвоздей сами себе хозяев выбирали? – Для вящей убедительности Юрок постучал пальцем по своему виску.