Максим сплюнул тягучую слюну, вмиг собравшуюся во рту, и прохрипел:
– Никуда я с тобой не пойду…
– Не припомню, чтобы я освобождал тебя от обязанностей консультанта.
– А я не припомню, чтобы подписывал трудовой договор. Зевс покрутил чашечку в пальцах, аккуратно поставил ее на стол и неуловимым движением схватил миниатюрную Маринку за горло. Максим инстинктивно метнулся к нему, но получил такой удар в грудь, что отлетел обратно к двери. В глазах потемнело.
Девушка заклекотала, тщетно пытаясь вдохнуть. Максим поднялся на ноги, чувствуя, как пульсирует боль в ребрах.
– Ее-то за что? Оставь…
– Ты идешь со мной?
Максим поднял на бога взгляд, в котором горела гремучая смесь ярости и обиды.
– Да.
– Кстати, вопрос в тему, – проговорил Зевс, отпуская Маринку. Та, опрокинув стул, упала на пол и засипела. – Вот она – практически не знакомый тебе человек, не родная, не подруга. Одна из коллег. А ты ради нее готов поступиться своими принципами, изменить решение в течение минуты. Ответь, в чем дело? Каков мотив? Она тебе чем-то дорога? Или… решения не такие твердые?
Максим порывисто вздохнул, морщась от покалывания в боку, и ответил:
– Мне всего двадцать восемь лет. Я еще не успел научиться жертвовать людьми ради принципов.
– А зря. Заманчивая возможность сделать себя сильнее на порядок.
Максим помог Маринке встать и усадил ее в кресло.
– Ты в порядке? – спросил он, наливая девушке минералки.
Та покивала головой и слабо улыбнулась, поправляя прическу.
– А где остальные?
– Тсандер и Рыбалко в конференц-зал уже ушли. Мычину уволили, я уже говорила… – пролепетала Маринка.
– А Темка Панов где?
– Артем погиб вчера ночью. Обезумевшие милиционеры расстреляли. Его сестра звонила.
– Сука… – с бессильной злостью прошипел Долгов, поворачиваясь к Зевсу.
Громовержец с интересом листал томик УК.
– Забавные у вас законы. Вот, к примеру, статья 228-я… Зачем сажать в тюрьму за распространение наркоты? Глупость. Впрочем – дело хозяйское… Пойдем, нас уже заждались.
В конференц-зале было довольно много народу, хотя прессу, каким-то чудом просочившуюся в здание «Атланта», сюда не пускали. На входе двое сотрудников ФСБ попытались задержать Долгова, но Зевс лишь посмотрел в их сторону, и ребята в черной форме обмякли, сползая по стене. К ним немедля подбежали еще двое оперов.
Из богов присутствовали Apec, Гефест и Артемида. Из официальных лиц: президент физкулька Тифисов, Бурмистров, представители МОК, а также какие-то шишки из правительства или мэрии. Камера и свет уже были установлены, боги сидели за полукруглым столом перед микрофонами. Рядом с ними находились несколько незнакомых Долгову людей – три женщины, одна из которых была афроамериканкой, двое мужчин, явно азиатского происхождения, старик со спутанными седыми космами и несколько разномастных детишек.
«Это что за балаган?» – подумал Максим, глядя на нервничающего старика и насмерть перепуганную негритянку.
Камера была единственная, дабы не создавать суматохи с многочисленными желающими заснять такой сенсационный материал, но сигнал с нее наверняка ретранслировался на все мировые каналы.
Зевс, провожаемый хмурыми взглядами чиновников, сел между Аресом и Гефестом – последний бесстыже лузгал свои любимые семечки. Громовержец поманил Максима пальцем, указывая на единственное свободное место за столом. Долгов удивленно посмотрел на него.
– Ну, чего уставился? – крикнул Зевс. – Садись быстрей, тебя одного ждать, что ли?
Максим оглянулся на Бурмистрова – тот лишь пожал плечами, – прошел к свободному стулу и сел.
– Можете начинать трансляцию, – благосклонно махнул рукой Зевс.
Режиссер пробормотал что-то в пуговку микрофона и громко сказал:
– Камера. Синхрон. Прямой эфир.
На экране, установленном в противоположном конце зала, появилось изображение Зевса.
– Приветствую, – сказал он. И переводчик повторил слово по-английски. – Как и обещал, хочу объявить, в каких видах спорта сборная команда людей будет оспаривать право владения огнем у команды богов. Надеюсь, после недоразумения, имевшего место прошлой ночью, вы наконец перестали сомневаться в серьезности наших намерений. Но прежде чем я перечислю названия, мне хотелось бы представить наших консультантов.
Максим повернул голову, ошеломленно глядя на профиль Зевса.
– Да-да, я не оговорился. У нас было несколько консультантов, несмотря на то, что многие думали, будто он один.
Камера прошлась по потрясенным лицам сидящих за столом людей. Кажется, для каждого из них новость была не менее удивительна, чем для Долгова.
– Именно эти люди, – продолжил тем временем Зевс, – помогли нам составить общую картину. Они были отобраны не случайно. Они до сего момента не знали о существовании друг друга, поэтому ошибочно полагали, что единственные в своем роде. Это позволило их мнению не слишком сильно исказиться.
– Но зачем? – не выдержал Бурмистров.
– Понять кое-что о вас, людях.
– И что же вы поняли? – в свою очередь спросил с южным акцентом один из консультантов – мужчина-азиат.
– Все, что нам было необходимо, – уклончиво ответил Зевс. – Каждый из вас был поставлен в такие условия, что хотел человек того или нет, но ему пришлось вывернуть наизнанку собственную душу, свои мысли и чувства, переживания и мечты.
– Неужели не достаточно было посмотреть на реакцию толпы во время «пятиминутки» 29-го числа? Или вчерашней ночью? Вам этого мало? – срывающимся голосом спросила чернокожая женщина по-английски.
– Это общая картина. А в ваших случаях – индивидуальная. Нужно было сравнить результаты.
– Вы же просто экспериментируете, используя нас в качестве подопытного материала! – вскакивая, заорал старик. Один мальчонка из числа детей-консультантов захныкал.
– Спокойней, на вас вся планета смотрит, – проворчал Apec.
– Да пошел ты, сраный милитарист! – не унимался старик.
Apec шевельнул рукой, и женщина, сидящая рядом с дедом, засветила тому звонкую пощечину. После чего уставилась на свою ладонь и, бормоча извинения, помогла ошарашенному старцу сесть.
Максим посмотрел на присутствующих в зале. Бурмистров о чем-то тихонько разговаривал с Тифисовым, чиновники удрученно глядели на то, что происходило перед камерой, не в силах что-либо предпринять, Рыбалко и Тсандер куда-то исчезли.
Час от часу не легче, подумал Долгов, осторожно ощупывая сломанное ребро. Происходящее уже начинает напоминать какой-то глобальный эксперимент, целью которого является выяснить предельные возможности как всего общества в целом, так и человека в отдельности.
