Евгению казалось, что если Дмитрий действительно уехал, то должен был оставить хоть записку какую-нибудь. Он стал торопливо рыться в ящиках письменного стола Астрова, перелистывать страницы его настольного блокнота и календаря, но все было тщетно.
Когда полчаса спустя Курганов выходил из домика Дмитрия, он чуть было не столкнулся с Карауловым.
— Здравствуйте, Семен Петрович, — приветствовал он техника. — Не вы ли это навели порядок у Дмитрия Ивановича?
— Нет, — ответил Караулов. — Был тут чуть свет сам начальник, товарищ Сарычев, а затем дядя Рустам приходил. Видимо, Антон Кириллович приказал ему убрать квартиру Дмитрия Ивановича.
Он хотел, наверно, расспросить Курганова, узнать его мнение о непонятном исчезновении Дмитрия, но Евгений и сам знал об этом не более Караулова и не пришел еще ни к какому заключению. Он поспешил попрощаться с техником и торопливо пошел к своему параболоиду, чтобы дать указания механику Асмару о ремонте поворотного механизма.
Асмар был уже на месте и регулировал тормозную систему. Обычно очень разговорчивый и веселый, он теперь показался Евгению задумчивым и хмурым. Сдержанно поздоровавшись, он снова принялся крепить какую-то гайку, не задав ни одного из своих бесконечных вопросов, которыми обычно засыпал Курганова во время работы.
Евгений даже вспомнил, как сильно был удивлен однажды Асмар, узнав, что коэффициент полезного действия солнечного параболоида составляет девяносто процентов.“Быть этого не может!” — изумленно воскликнул он.
“Почему же?” — спросил Евгений, довольный эффектом, произведенным на своего впечатлительного механика.
“Ведь наш гелиокотел — попросту говоря, паровая машина, нагревающая воду солнцем, а все паровые машины очень неэкономичны. Коэффициент полезного действия лучших паровозов не превышает восьми-девяти процентов. В лучших стационарных паровых котлах он равен четырнадцати процентам и даже в дизелях — всего тридцати девяти. А у нас девяносто?! Прямо чудо какое-то!”
“Какое там чудо! — рассмеялся Евгений. — Просто удачное осуществление принципа “самоизоляции”. Вы же знаете, как устроен наш солнечный котел?”
И вот, когда сегодня Евгений подошел к механику и спросил: “Что это вы скучным таким стали, Асмар?” — тот серьезно ответил:
— Никак в себя придти не могу после урагана. Такой замечательный солнечный котел изобрели люди, и чуть-чуть не погиб он…
— Но ведь все обошлось благополучно, — попытался Евгений утешить механика.
Асмар только вздохнул тяжело и ничего не ответил.
— Расскажите лучше, как обстоит дело с заданием, которое я дал вам вчера? — спросил Курганов.
— Все сделал, как вы велели, — ответил Асмар. — Был на автобусной станции, расспрашивал и начальника Джангирова и кассиршу Иззету. Говорят, что ни в тот день, ни позже не видели Дмитрия Ивановича. А их станция самая ближняя к нам, до следующей километров пять будет.
— Странно! — пробормотал Евгений.
— Очень странно, — согласился Асмар. — Не пошел же Дмитрий Иванович пешком, когда по шоссе автобусы ходят? А если его автобус не устраивал, мог бы лошадь взять. Накануне он ездил ведь куда-то на Мюнаджиме.
Евгений промолчал, а Асмар добавил:
— Да и не мог он пешком уйти незамеченным. Ему обязательно нужно было бы мимо домика Алима пройти, и тот бы его непременно заметил: у него пес очень злой и на всех прохожих обязательно бросается. Недаром старик Алим прозвал его Фаррашем — полицейским, значит.
— Ну, а насчет телеграммы как, поинтересовались? — спросил Курганов.
— Поинтересовался. Не получил еще Антон Кириллович ответа из института.
Курганов сделал несколько распоряжений Асмару и пошел помочь остальным работникам базы, приводившим в порядок солнечные машины.
Вчерашний ураган был необычен по силе для здешних мест, но он не причинил на базе больших разрушений. Немного пострадало от него только солнечное хозяйство инженера Назимова, которое состояло из самых разнообразных систем водонагревателей, кипятильников и горячих ящиков, наружные поверхности которых составляли стеклянные перекрытия общей площадью в несколько сот квадратных метров.
Солнечные установки Назимова получали тепло до двухсот сорока градусов, которое называлось теплом низкого потенциала, в отличие от высокопотенциального тепла параболоида Курганова, достигавшего более тысячи градусов.
Принцип, с помощью которого инженер Назимов улавливал солнечную энергию, был очень прост, но хитер. Назимов ловил солнце так же ловко, как птицелов птичек. Даже лучше, безошибочнее. Силок у него был самый незатейливый: обыкновенный ящик больших размеров с черной внутренней поверхностью, а сверху самое обыкновенное оконное стекло. Оно свободно пропускало солнечные лучи с длиной волн в пределах от 0,4 до 2,5 микрона. Лучи эти, попав затем на зачерненное дно ящика, нагревали там водяные трубы до 100 и более градусов. Это вызывало тепловое излучение с длиной волны от 3 до 6 микрон, то есть сверх той нормы, которую пропускало стекло. Солнечная энергия, таким образом, попав в горячий ящик, не находила выхода назад и оказывалась в ловушке.
Таков был принцип почти всех солнечных установок Гасана Назимова, имевших уже довольно широкое применение в народном хозяйстве страны. С их помощью можно было кипятить воду для самых разнообразных целей, варить пищу, сушить фрукты и овощи, отапливать здания, производить искусственный холод для охлаждения помещений и складов со скоропортящимися продуктами. На экспериментальной базе теперь только усовершенствовали эти машины и комбинировали с другими гелиоустановками.
Евгений Курганов искренне любил разнообразное солнечное хозяйство своей базы. Все его товарищи по работе были здесь ловцами солнечной энергии, но каждый ловил ее своим собственным способом, и каждый способ был по-своему остроумен. Гелиоэнергетики базы экспериментировали над солнечными лучами так же, как в биологических лабораториях экспериментируют над кроликами и морскими свинками. Они то заточали солнечный луч в стеклянные клетки, то собирали в ослепительные пучки зеркальными линзами; выжимали из него то тепло, то холод, заставляли его нагревать воду и давать пар, бежать по проводам в виде электрического тока…
В последнее время Курганов был так занят своим параболоидом, что почти не интересовался состоянием всего хозяйства энергетической базы в целом, но теперь, помогая своим товарищам ликвидировать последствия урагана, он как-то особенно ясно почувствовал, как много ими уже сделано.
Евгений ходил теперь мимо всей этой техники, и ему досадно становилось, что она все еще числилась только экспериментальной. А ведь совсем рядом были колхозы, которые остро нуждались в такой технике и послужили бы для нее той питательной средой, без которой она могла захиреть здесь, в “тепличных” условиях экспериментальной базы.
