И, прежде чем Мак успел его остановить, Бруд выстрелил прямо в люк. Но лазерник почему-то вышел из повиновения и заработал на полную мощность, выжигая весь заряд без остатка. Судя по лицу капитана, это было для него полным сюрпризом. А люк разлетелся на тысячу сияющих осколков, тут же превратившихся в тысячи люков и дверей поменьше, которые закружились в танце перед ошеломленным Маком.
Беспрерывно палящий лазерник раскалился настолько, что Бруд уже не мог держать его в руках и попытался отбросить взбесившееся оружие, но пластальной корпус уже раскалился докрасна и прикипел к ладоням. Лицо капитана побагровело, вены на шее набухли, крик рвался из груди, но он стиснул зубы и не издал ни стона, пока заряд не выгорел до конца.
Мак был все это время словно в каком-то коконе — он не слышал ни звука, не чувствовал никаких запахов. Он только смотрел, как капитан беспомощно кружится в воздухе, держа на отлете сожженные до костей ладони. Обернувшись, он вновь увидел перед собой люк, но если раньше он напоминал стыковочный шлюз орбиты и безднолета, то теперь был точной копией двери, ведущей в конференц-зал на Лунбазе. Мак бывал там только тогда, когда руководство знакомило всех с планом новых экспериментов в области изучения искусственного разума. При одном воспоминании о некоторых совещаниях у него до сих пор шевелились волосы на голове, а ладони покрывала липкая испарина. Но сегодня эта дверь не вызывала у него неприятных ассоциаций.
В том, что это иллюзия — голограмма самого высшего качества, он не сомневался. Он уже имел опыт работы с голопроекциями четвертого и пятого поколений, но эта… Она выглядела абсолютно реальной, словно свет перешел в иное качество и приобрел объем и вес, свойственный объектам иной субстанции.
— Как они этого добились? — спросил он вслух. — Это что, голопроекция тысячного поколения?
На миг ему показалось, что каждый атом в комнате, сам воздух и его судорожное дыхание заняли свои четко определенные места на картине. Мак протянул руку вперед, зная, что она должна пройти сквозь висящий перед ним образ, но пальцы ощутили плотную поверхность реальной двери. Бруд и все окружающее вновь растворились в сиянии фона, и перед Маком остался один-единственный материальный объект — старинная дверь, будившая воспоминания о Лунбазе. Ему даже послышались какие-то голоса по ту сторону, а затем их заглушил радостный смех Беатрис.
— Присоединяйтесь к нам, доктор, — вновь пригласил льющийся со всех сторон тихий голос. — Без вас у нас ничего не получится.
Мак неуверенно потянулся к дверной ручке, и дверь тут же вновь преобразилась: теперь это был вход в арборетум на Лунбазе, огромную оранжерею под плазмагласовой крышей. Он любил бывать там и порой часами бродил в лунных сумерках по поросшим мягким мохом лужайкам, прислушиваясь к шороху листьев деревьев и всей грудью вдыхая запахи цветов. Да, эту дверь ему очень хотелось открыть, даже несмотря на некоторую настороженность, все еще таящуюся где-то в глубине души: ему была неприятна мысль о том, что, вполне возможно, его сознанием манипулируют.
Его пальцы нащупали вполне реальные винты, и через мгновение люк распахнулся, обнаружив комнату, которая была освещена еще ярче той, в которой он находился. Но почему-то он мог смотреть не щурясь, и режущая боль в глазах прошла. А навстречу ему из светящейся дымки уже спешила…
«Я умер! — пронеслось у Мака в голове. — Похоже, Бруд все же пристрелил меня, и я уже на небесах…»
Противостояние человека и его собственной тени выявляет таящийся в нем свет личности.
Карл Густав Юнг
Добровольная пожарная команда, преобразившись в боевую единицу, не потеряла ни смелости, ни решительности. Сейчас, ожидая штурма отсека ОМП, они курсировали по коридору, чтобы исключить возможность нападения на них врасплох даже на самых дальних подступах. Как ни странно, большинство мужественных пожарных составляли женщины (их вообще на станции было намного больше, чем мужчин). У всех на поясах громоздких огнезащитных скафандров висел набор различных инструментов и электронных отмычек для не открывающихся и заблокированных люков. Некоторые пролетали мимо Беатрис в форсированном режиме, и ее разгоряченное лицо овевали тугие струйки воздуха. Все они имели другие профессии и другие обязанности — участие в пожарной дружине было сугубо добровольным. Но по первому же сигналу тревоги они бросали все дела и спешили в объявленный опасным сектор. Страшнее огня на борту станции была лишь угроза разгерметизации. И все же, несмотря на шуточки, которыми пожарные обменивались по внутренней связи, все они изрядно нервничали — об этом красноречиво говорили их глаза.
Журналистка с самого начала подозревала, что запершийся в отсеке юнец сейчас занят подключением ОМП. Оставшимся с Беатрис отделением командовал инженер Хаббард. Как и все остальные члены команды, он был добровольцем и давно привык совмещать свои прямые обязанности с возложенной на него ответственностью за безопасность станции. Он сформировал крепкую команду единомышленников и использовал каждого в соответствии с его профессиональными навыками. А многочисленными тренировками добился практически мгновенной готовности, когда бы и где бы ни прозвучал сигнал тревоги.
Четыре женщины подвели к люку и к переборке — в том месте, где проходил сварочный шов, — два автогена. Аппараты весили по пятьдесят килограммов, но здесь, в условиях невесомости, основную сложность при транспортировке представляли их пышные формы.
«Похоже, эти дамы здесь с самого начала проекта», — подумала Беатрис, глядя, как ловко аборигенки орбиты пользуются не только руками, но и ногами. На их скафандрах даже ступни имели что-то вроде перчаток, чтобы можно было работать пальцами ног. Попав на станцию в первый раз, Беатрис решила, что тут имеют место остаточные островитянские мутации, однако последующие визиты убедили ее в том, что это чисто орбитальное «приобретение». Мак сам не раз демонстрировал изумительную ловкость пальцев ног и тоже пользовался модифицированным для этих целей скафандром.
— Заговорите ему зубы, — попросил Хаббард. — И через пятнадцать минут мы вскроем этот отсек, как консервную банку и прищучим этого пацана.
— Эти пацаны расстреляли в упор всю мою группу, — с горечью отозвалась Беатрис. — И, прежде чем покончить с вашими охранниками, еще и зубоскалили на эту тему. Так что прищучить этого пацана так просто вам не удастся. И это еще не гарантия того, что мы сохраним ОМП.
— А как действовали бы вы на нашем месте? — В голосе Хаббарда не было ни пренебрежения, ни недоверия, лишь желание побыстрей услышать ответ.
