Думаю, обезьяны были в затруднении, как узнать, где друзья, где враги, но тунолиане сами информировали их об этом, атаковав, когда мы стояли в стороне, воткнув острия мечей в землю. Но только момент стояли мы так без дела. Затем, когда все обезьяны бросились на воинов, мы проскользнули за внешнюю стену, в темноту джунглей, и принялись искать флайер. А позади нас слышался рев и рычание животных, смешанные с криками и руганью людей; и звуки еще доносились со двора, а мы уже вскарабкались на борт флайера и скрылись в ночи.
Поняв, что мы благополучно сбежали с острова Рас Таваса, я вынул кляпы изо ртов Заксы и Саг Ора и, могу сказать вам, немедленно раскаялся в этом, потому что никогда в своей жизни не подвергался такой ужасной ругани, какая лилась из морщинистых губ старой джеддары, и лишь когда я снова начал втыкать кляп ей в рот, она обещала помолчать.
Планы мои были продуманы хорошо, и включали возвращение в Фандал, так как я не мог отправиться в Дахор с Валлой Дайей без провизии и топлива, и не мог я их получить нигде, кроме как в Фандале, поскольку чувствовал, что имею ключ к ресурсам города, тогда как весь Тунол был поставлен под ружье против нас из-за страха Бобис Кана перед Гор Хаджусом.
Итак, мы возвратились в Фандал по старому пути настолько скрытно, насколько могли – я не хотел, чтобы нас схватили до того, как мы доберемся до дворца Заксы.
Днем мы снова отдохнули на том же острове, который был нашим убежищем два дня назад, и в темноте, на полном издыхании двигателей, вылетели в Фандал. Если и была погоня, то мы ее не видели; и это вполне объяснялось огромным пространством необитаемых топей, над которыми лежал наш путь, да и курс наш был сильно отклонен к югу, и высота полета минимальной.
При приближении к Фандалу я снова заткнул рты кляпами Заксы и Саг Ору и помимо этого еще забинтовал им головы, чтобы их никто не мог опознать. Затем на всех парусах мы понеслись ко дворцу, надеясь, что нас не обнаружат, но тем не менее мы были готовы ко всему.
И все же мы добрались до ангаров на крыше, по-видимому не замеченными. Во время всего пути я репетировал с каждым роли, которые нужно разыграть. После посадки Хован Дью, Дар Тарус и Валла Дайя связали меня и Гор Хаджуса и укутали нам головы бинтами, так как внизу мы заметили фигуры сторожей. Найди мы крышу не охраняемой, в этом не было бы нужды.
Когда мы приблизились, один из охраны окликнул:
– Что за корабль?
– Королевский флайер джеддары Фандала возвращается с Заксой и Саг Ором, – ответил Дар Тарус.
Воины пошептались между собой и, когда мы снизились, признаться с чувством опасения за исход дела, они позволили нам приземлиться, и, увидев Заксу, отсалютовали нам на барсумский манер. Она, с царственной осанкой императрицы, спустилась с палубы флайера.
– Доставьте пленников в мои апартаменты! – скомандовала она, и с помощью Хован Дью и Дар Таруса четверка связанных и закутанных фигур была уведена от флайера вниз по спиральному коридору в комнаты джеддары Фандала. Послушные рабы поспешили исполнить приказание джеддары. Должно быть, весть о возвращении джеддары промчалась со скоростью света по всему дворцу, потому что немедленно стали прибывать придворные и докладывать о себе, но Валла Дайя объявила им, что никого не хочет видеть. Затем она отпустила рабов и, по моему предложению, Дар Тарус обследовал покои Заксы с целью найти безопасное место для меня, Гор Хаджуса и пленников, и скоро нашел его в небольшой прихожей в стороне от главной комнаты королевской свиты.
С меня и убийцы были сняты веревки, и мы вместе внесли Заксу с Саг Ором в комнату.
Вход был оборудован тяжелой дверью с портьерой, полностью прикрывавшей ее. Я приказал Хован Дью, который, как и остальные, был облачен в фандалианские доспехи, встать на страже перед портьерами и не допускать никого, кроме членов нашей кампании. Мы с Гор Хаджусом заняли места за портьерами, в которых проковыряли маленькие дырочки, позволявшие нам видеть всех, проходящих в малый, точнее – Главный Зал – я был очень озабочен безопасностью Валлы Дайи, когда она играла роль Заксы, которую, как я знал, ненавидели и в то же время боялись ее люди, и, следовательно, на нее всегда могло быть совершено покушение.
Валла Дайя потребовала рабов и приказала впустить должностных лиц двора, и в распахнутые двери вошло десятка два пэров. Казалось, что им было не по себе, и я мог предположить, что они вспомнили эпизоды событий, происшедших в храме, когда они оставили свою джеддару и даже грубо швырнули ее к ногам Великого Тура, но Валла Дайя скоро развеяла их неловкость.
– Я вызвала вас, – сказала она, – чтобы сообщить нам волю великого Тура. Тур снова вещает своему народу. Три дня и три ночи провела я с Туром. Он приказал мне созвать великих пэров после вечерней трапезы в храм, а также всех жрецов, всех начальников и дваров армии, всех более или менее знатных пэров, которые найдутся во дворце. И тогда люди услышат слово и закон Тура. Кто повинуется – будет жить, кто не подчинится – умрет. Горе тому, кто не придет в храм этой ночью. Я, Закса, джеддара Фандала, все сказала! А сейчас вон!
Они ушли и были, по-видимому, счастливы, что уходят. Затем Валла Дайя вызвала двара охраны, что по земному соответствует генералу, и повелела ему очистить дворец от всех живущих от храмового этажа до крыши за час до вечерней трапезы и не позволять кому-либо входить в храм и выше расположенные этажи, пока не будет назначен час для сбора в храме, когда Тур скажет свое слово. Исключением являются лишь пленники в ее собственных апартаментах. Пусть туда никто не входит под страхом смерти. Она объяснила это все ясно и просто, и двар понял. Думаю, что он немножко боялся и дрожал, потому что все были в страхе перед джеддарой Заксой. Затем он ушел, рабы были отпущены, и мы остались одни.
За полчаса до вечерней трапезы мы пометили Заксу и Саг Ора на верхней платформе у глаз идола и там же сами заняли места. Валла Дайя, Хован Дью и Дар Тарус остались в королевских покоях. Между дверью и спиной Великого Тура не оказалось никого, а на крыше находился подготовленный флайер – на случай какой-либо неудачи.
Томительно тянулись минуты до наступления темноты. Приближалось решающее время. Мы услышали, как двери храма отворились. За ними оказался большой коридор, ярко освещенный. Он был пуст – лишь два жреца, колеблясь, стояли в проходе. Наконец один из них нашел в себе достаточно мужества войти в храм и зажечь свет. После этого они двинулись более храбро и распростерлись перед алтарем великого Тура. Когда они поднялись и посмотрели в лицо идола, я не мог противиться искушению повернуть его огромные глаза. Они обежали весь интерьер храма и остановились на жрецах, но я не сказал ни слова, и думаю, что эффект величественного молчания бога был более выразителен, чем любые его слова. Оба жреца рухнули на пол и лежали там, дрожа, стеная, умоляя великого Тура о сострадании к ним. Они не поднялись, пока в храме не появились первые верующие.
