Астронавты окружили огромное тело убитой гадины, сделали несколько фотографий, затем продолжали путь вдоль реки,
Всю дорогу они продолжали киносъемку. Зачастую, когда ветер затихал, в окружающей тишине гулко отдавались только шаги исследователей, да слышалось едва уловимое жужжание аппарата.
После двух часов ходьбы они очутились на берегу небольшого озера. Вследствие того, что они отвыкли от тяготения, астронавты чувствовали страшную усталость во всех суставах; но все, что они видели, было так захватывающе интересно, что никто не обращал на нее внимания.
Чернат установил с помощью телеметра, что это водное пространство имеет не более нескольких сот метров ширины.
Матей поднес бинокль к глазам и некоторое время молча разглядывал озеро.
— Нет, это не то большое озеро, которое мы видели с Коперника. Вероятно, оно в свою очередь впадает в другое большое озеро. Но пока что нам и здесь достаточно работы, — сказал он.
Растительность на берегу была поистине роскошная: высокие травы, гигантские папоротники и кусты с листьями цилиндрической формы, все той же ярко-желтой или оранжевой окраски. Это был настоящий оазис, в котором не было недостатка в животных.
Добре очень волновался. Он просто не знал, куда ему глядеть и за что прежде браться и все время метался то в одну, то в другую сторону, что-то разглядывал в свою лупу, преследовал насекомых с аспиратором[14] для бабочек, спотыкаясь о корни и ползучие растения. Серебряные волосы свисали ему на лоб, а кварцевая сфера мешала отвести надоедливую прядку. Он все время нервно тряс головой и казался очень смешным.
— Поглядите, как отряхивается профессор! Можно подумать, что ему хочется стряхнуть долой свою каску, — смеялась Анна Григораш.
Матей неоднократно возвращал его назад и уговаривал не отдаляться от группы, Аурелиан Добре ворчал, но подчинялся.
Берег озера уводил их все дальше и дальше. Над головой то и дело с оглушительным шумом проносились целые стаи насекомых, величиной с добрую птицу.
— Смотрите, смотрите, — закричал биолог. — Совершенно невиданная величина! С вытянутыми крыльями они доходят до метра. Мне нужны для них новые названия, много новых названий. Вот этих, например, можно бы назвать («Chrysopa venusiana» (Крисопа венусиана), — они очень походят на земных стрекоз.
Он сейчас же вписал это название в записную книжку. Затем повернул конический аспиратор, прикрепленный к тонкой алюминиевой трубке, и попытался поймать одно из насекомых. Но это было не так-то легко. Гигантские стрекозы с удивительной быстротой делали затейливые виражи и мертвые петли, избегая аппарата.
Преследуя их, Добре все более отдалялся от своих, а Бутару и другие напрасно кричали и звали его. Он бежал, размахивая своим аспиратором, как знаменем. И вдруг Матей с испугом заметил, что ученый исчез за густой порослью кустарников.
Перед биологом сидела целая стая огромных стрекоз.
Он тотчас направил на них аспиратор, привел его в действие и бережно положил его на почву. Потом стал на колени.
— На этот-то раз он должен быть полон, — пробормотал он, заглядывая в аппарат сквозь овальное окошечко. Поймались три чудесных экземпляра. Вдоль жилок их перепончатых крыльев тянулись трубки с газообразным содержимым, которые отходили от центрального вместилища, расположенного на спине. Эти трубки облегчали им взлет. Аурелиан Добре встал, отряхивая пыль с колен. Его спутники остались далеко позади. Он только что приготовился их позвать посредством портативного радиоаппарата, как вдруг взор его упал на один из кустарников. Сквозь ветви его на ученого глядели три огромных, круглых глаза, горящих красным огнем.
Добре невольно попятился. Из куста выглянула невообразимо уродливая трехугольная морда. Она походила на голову гигантского ящера. Из широко раскрытой пасти выступали два страшных, длинных и острых, как кинжал, клыка. Постепенно появилось и все тело животного. Оно, ползя, продвигалось вперед. Тело это достигало метров пятнадцати в длину и поддерживалось толстыми, короткими, веслоподобными лапами, с помощью которых животное могло плавать и, в то же время, передвигаться по пескам и трясинам, не погружаясь в них. Спина его была покрыта роговыми пластинками на подобие чешуи ржаво-коричневого цвета.
Прекрасно отдавая себе отчет в опасности положения, профессор отступил еще шаг назад. У него не было никакого оружия, так как он предпочел взять с собой как можно больше инструментов. Он оглянулся кругом, но не нашел ничего пригодного для самозащиты. Холодный пот выступил у него на лбу. Он схватился за нож, висевший у пояса, но тотчас же понял, что он не годится как оружие против чудовища, тело которого было одето настоящей броней. Только голова ящера казалась уязвимой. Профессор поднял нож и со всей силы швырнул его, метя в средний глаз. Он промахнулся, но чудовище отступило на целый метр.
Ободренный этим успехом, Добре продолжал бомбардировать ящера всем, чем мог. Он вытряс из ранца бутылки, жестянки, клетки и банки и швырял ими в голову чудовища, которое продолжало отступать. Но вот оно разразилось коротким ревом и бросилось на профессора.
Добре почувствовал, что у него сперло дыхание. Ища спасения, он кинулся в сторону, зацепился за какой-то корень и рухнул на землю. Он успел еще увидеть над собой зловонную зияющую пасть чудовища с длинными, голубоватыми зубами, с которых капала, пенясь, белая слюна.
«Ну, конец! А жаль…» — подумалось ему. Прошла какая-то доля секунды, и вдруг за спиной профессора раздался короткий, едва слышный треск.
Добре тихонько прикрыл глаза. В двух только метрах от него неподвижно лежало чудовище. Он повернул голову и увидел Матея Бутару, который нагнулся над ним. Матей подал ему руку, помог встать и, пристегнув к поясу лучевое ружье, молча погрозил ему пальцем.
— Астробиология останется признательной навеки… — начал Добре нетвердым голосом.
Руководитель экспедиции еще раз обратил его внимание на опасность, которой он только что подвергался, и подчеркнул, что первый его долг — заботливее относиться к своей жизни. Но профессор, который уже совсем пришел в себя, сделал вид, что не слышит его упреков, и как ни в чем не бывало, принялся фотографировать гигантское животное в различных положениях. Затем принялся за изучение растительности и ни за что не хотел уходить оттуда, пока все члены экспедиции не явились за ним.
По дороге он пространно объяснял астронавтам, что желтыми и оранжевыми оттенками большинство растений обязаны знойному климату планеты.
