— А хорошо сейчас в южной полярной зоне… — задумчиво произносит Иол.
— Вот! — подхватывает Аина. — Это не я сказала, Биан, заметь. Это есть голос масс.
— А работать эти массы когда намерены? — Биан смотрит строго.
— Эх, начальник… — вступает в дискуссию Уин. — Недооцениваешь ты влияния морального состояния коллектива. Лучше день потерять, чтобы потом за час долететь.
Биан ещё колеблется, но я уже достаточно продвинулся в телепатии, и улавливаю мыслеобразы, посылаемые Аиной и прочими своему начальнику. Длинные пологие волны, накатывающие на прибрежный крупный песок, прохладная освежающая морская водичка, вечное солнце над горизонтом…
— А, полетели, бездельники! — машет рукой Биан. — Иол, вызывай большой кокон! Аина, бери авоськи на всех! Да, и посуду не забудь!
* * *
Длинные пологие волны накатываются на прибрежный песок, крупный, как гречневая крупа. Массивный камень, отдалённо похожий на медведя, врытого по грудь в землю, торчит у самой кромки воды. К узкой полоске пляжа стеной подступает полярный лес, с характерными деревьями, которые ангелы именуют «подсолнечники» — за то, что круглые листья их поворачиваются вслед за никогда не заходящим светилом, точь-в-точь как настоящие земные подсолнухи, кстати.
«А я вот просила-просила показать мне живого земного медведя, да так и не допросилась» — улавливаю я мысль Аины. — «Дед Иваныч только разводит своими громадными ручищами — нету медведей, всех перебили-сожрали дикие аборигены!»
«А в зоопарке?» — и я уже понимаю, что опять ляпнул.
— А вот зоопарки, Рома, это одни из немногих мест на Земле, которые я посещать не могу, — Аина смотрит исподлобья, и я ощущаю, как падает её настроение. — Вот тюрьмы ваши туда-сюда, а зоопарки… Я там зверею, Рома. И мне хочется убить устроителей сих заведений. А нельзя.
Да, чтобы ангел захотел кого-то убить, это надо постараться.
— Прости, Аина, я не хотел портить тебе настроение, — покаянно бормочу я. — Это же я опять ляпнул…
— Да вижу… — Аина успокаивается. — Но как вспомню голодных страдающих тварей в клетках… Это люди глухи ко всему, и не слышат, какое там царит отчаяние.
Она широко взмахивает крыльями, взметая песок.
— Ладно, пролетели!
— Нет, погоди, — я стараюсь не упустить промелькнувшую мысль, — а Камчатка?
— Что — Камчатка? — Аина непонимающе смотрит на меня, стараясь уловить смысл фразы в моей голове, но я отвечаю голосом.
— Ну как же… Там, на Камчатке, вольных медведей тьма-тьмущая! Они там тысячами бродят, красную рыбу едят!
Несколько секунд Аина смотрит на меня, выглядывая в голове — не придуриваюсь ли я? Я, в свою очередь, ощущаю, как в ней поднимается весёлое возмущение.
— Вот так вот живёшь полтораста лет на свете, на Земле сколько раз бываешь, не перечесть… А тут возникает переделанный наспех абориген, и раскрывает тебе глаза. Где ж ты раньше был, Рома? И Уэф тоже, на Земле ведь живёт! Там коконом минут сорок, не больше!
Она вдруг осекается.
— Слушай, а может, они там и не знают? Ну не интересовались, и всё тут!
— Хм… Может, Уэф и не знал. Медведи на историю не влияют, и их мировые линии отслеживать некому. А вот дед Иваныч…
— Тогда не прощу! Деду тем более!
Мы с Аиной складываем сухие сучки на костровище, уложенный тут специально каменный круг, похожий на жёрнов. Вообще-то огонь разводить на пляже не принято, но и запрета прямого нет. Вот и камешек тут специально уложен, пожалуйста. Я уже давно заметил — здесь, в Раю, разрешено всё, что не несёт прямой угрозы жизни и здоровью обитателей.
Над самыми верхушками деревьев проносятся наши коллеги, несущие кто что — Иол тащит длинную древесную дыню, точ-в-точь, как это делают маленькие дети, придерживая руками и ногами. Уин несёт две авоськи, набитые всякой всячиной. Что касается Биана, то я уже ощущаю, как он доволен и горд.
— Ну, работнички-бездельнички, хвастайтесь! Где ваша доля?
Мы с Аиной переглядываемся. В глазах у неё пляшут озорные огоньки.
— Мы бы хотели поглядеть на ваш улов, почтенные.
— Ха! Этого недостаточно? — Иол потрясает громадной древесной дыней.
— Так себе.
— А вот что ты скажешь на это? — Биан извлекает из своей авоськи нечто, напоминающее шипастый ананас, жестом Маяковского, достающего из штанин советский паспорт.
Вот он, миг нашего торжества. Мы с Аиной выкладываем по паре таких же точно шипастых ананасов. Полярный орех — фрукт достаточно редкий, и с ходу найти его непросто.
— Что бы ты делал, начальник, если бы выгнал тогда меня и Рому?
— Пропал бы, безусловно пропал, — Биан разглядывает наши трофеи. — Но это надо жарить, сырьём есть — только деликатес зря переводить.
Аина молча протягивает руку в сторону сложенного на камне костра, и тот мгновенно вспыхивает, как облитый бензином. На пальце Аины поблёскивает серебряный перстенёк. Понятно…
— Твоё повеление исполнено, о Владыка!
— А ты чего это с оружием? — щурится Биан.
— Да понимаешь, Биан… — давненько я не видел Аину смущённой. — Вот привыкла, и ношу. Нет, только скажи, я сразу…
— Да носи, мне не жалко. Потеряешь, будут проблемы.
— Не потеряю.
Действительно… На ангелов умное психотронное оружие не действует, и использоваться в Раю перстень-парализатор может разве что как зажигалка. А вот терять и правда нежелательно, потому как перстенёк это изготавливается индивидуально для каждого владельца. Не столовый набор.
Кроме нас, вблизи на пляже никого нет. Берега в полярных морях сильно изрезаны многочисленными искусственными бухтами и шхерами, и сильно растянутая береговая линия способна вместить одновременно миллионы отдыхающих, не превращая пляжи в лежбища тюленей и котиков. Господи, как тут красиво! Мне вдруг страшно хочется поделиться своим настроением с женой.
«Ира, Ир…»
«М-м?»
«Мы сегодня отдыхаем всей командой»
Шелестящий бесплотный смех.
«А то мне неизвестно»
«Подслушала, да?»
«Естественно. Я же женщина, и мне всегда любопытно, чем таким занят мой муж»
«Слушай, тут так здорово… Вот бы тебе сюда»
«Извините за вторжение в семейный разговор. Ну чего вы мылитесь, супруги?» — Биан поворачивает орех в уже нагоревших углях. — «Присоединяйся, Иолла, правда. А то у нас из дам только Аина, а она та ещё дама…»
Аина фыркает, уловив мысль Биана. Все тут всё слышат-ощущают… Плохие мысли здесь может позволить себе только ярый мазохист и неумолимый вражина себе самому, вот что.
Ирочка колеблется.
«А я впишусь? Вы там все коллеги…»
