— Точно, видите ли, дорогая Керри, никто не знает ничего определенного. Однако из вполне достоверных источников известно, что там произошло нечто очень серьезное. Вот я и решил, что дядя ваш мог бы сообщить нам кое-какие подробности. Как вы смотрите на то, чтобы пригласить его к нам в редакцию?
— Но ведь вы же боитесь неприятностей, — усмехнулась Керри. — А дядя расскажет, наверное, такую историю, разоблачение которой едва ли понравится военному министерству.
— Ничего, Керри, — самодовольно усмехнулся Каннинг, — пусть только он расскажет, а уж мы постараемся и людям о ней поведать и самим не пострадать.
Чарлз Каннинг действительно умел так подать многие разоблачительные материалы, что к нему очень трудно было придраться и обвинить в нелояльности. Керри, однако, все еще не знала, чем считать это — осторожностью или трусостью?
— Хорошо, — сказала она. — Я попробую разыскать его.
Но разыскать бывшего начальника базы тяжелых бомбардировщиков оказалось не так просто. Керри знала, что жена дяди умерла уже несколько лет назад и теперь у него никого, кроме взрослой дочери, не было.
«Где же ему находиться, как не у дочери», — решила Керри и направилась к своей двоюродной сестре Минни.
Минни с дочкой Пегги и мужем Гарри Крейджем, служащим государственного учреждения, проживали в маленьком домике в пригороде Грэнд-Сити. Керри села за руль редакционной машины и через четверть часа была у Крейджей.
Ни Пегги, ни Гарри дома не оказалось, и Керри могла поговорить с Минни без помех. Двоюродные сестры не очень дружили, и не потому только, что Минни была на несколько лет старше Керри.
— Случилось что-нибудь? — испуганно спросила Минни, не ответив даже на приветствие Керри.
— Ничего не случилось. С чего это ты решила?
— Ах, Керри, я так беспокоюсь о папе…
— А что с ним? — насторожилась Керри.
— Не знаю… Просто он исчез куда-то. После увольнения из армии он вообще стал очень странным. Запил, говорит бог знает что, а на прошлой неделе вообще исчез.
— Как — исчез?!
— Ушел и не вернулся, — всхлипывая, проговорила Минни. — И, знаешь, я опасаюсь самого худшего.
— Чего же именно?
— Его могли арестовать…
— Почему ты так думаешь?
Минни долго молчала, опустив глаза, потом вдруг разрыдалась. Керри поспешила на кухню и принесла ей стакан холодной воды. Успокоившись, Минни огляделась по сторонам, будто опасаясь, что ее может кто-нибудь подслушать, и прошептала:
— Боюсь, что это Гарри донес на него. Только ты, пожалуйста, не осуждай его. Он ведь на государственной службе, и у них сейчас идет новая проверка лояльности. Ты сама знаешь, что это такое, а у нас семья, и почти никаких сбережений. И потом, ведь папу все равно арестовали бы, и уж тогда бы нам несдобровать.
Да, Керри знала, что такое «проверка лояльности». Согласно положению об этой проверке, заподозренным в нелояльности мог быть всякий, кто, по мнению комиссии, сочувствует или когда-либо сочувствовал коммунизму, относится или когда-либо относился сочувственно к лицам, которые сочувствовали коммунизму. Мало того, одного только общения с этими людьми или проявления чрезмерной словоохотливости в их присутствии было достаточно, чтобы оказаться зачисленным в «нелояльные» со всеми вытекающими из этого последствиями.
Было известно Керри и то, что комиссия по проверке лояльности могла не предъявлять обвиняемому никаких доказательств его вины. Считалось также излишним ведение при разборе дела какого бы то ни было протокола. Вообще не требовалось, чтобы заключение комиссии по проверке лояльности основывалось на каких-либо доказательствах. Керри, как журналистка прогрессивной газеты, хорошо знала все это. И все-таки ее неприятно поразило то, что Минни не только считала возможным донос мужа на ее отца, но еще и оправдывала своего Гарри. Керри не очень-то любила дядю Джеймса (да его и не за что было любить), но Минни показалась ей теперь отвратительной. Сухо попрощавшись с нею, она поспешила к своей машине.
12. ГЕНЕРАЛ РЭНШЭЛ НЕДОВОЛЕН «МИССИЕЙ» ДЭВИСА
По тому, что Гоуста вызвал не сам министр и не кто-либо иной из высокопоставленных лиц, а именно помощник министра Герберт Рэншэл, Гоуст догадался, что разговор будет не из приятных.
«Наверное, все из-за этого Дэвиса, — с досадой подумал Гоуст, сидя в пустом кабинете, куда проводил его адъютант Рэншэла. — Я так и знал, что не обойдется без неприятностей. Конечно, наладить связь на таком расстоянии не так-то просто. И все-таки это очень меня тревожит…»
Рэншэл вошел в кабинет через боковую дверь, и Гоуст не сразу его заметил. Холодно кивнув Гоусту, он сел за свой письменный стол и принялся просматривать какие-то бумаги. Лицо его выражало совершенное равнодушие, но Гоуста оно не обманывало.
— Известно ли вам, генерал, — произнес, наконец, Рэншэл, — что комиссия военного министерства, состоящая из опытнейших наших специалистов и представителей науки, закончила вчера свою работу?
— Да, сэр, известно.
— Ну, а выводы ее вам тоже известны? Знаете ли вы, что одними только нашими средствами вряд ли удастся раскрошить астероид?
— Я был бы плохим начальником разведывательного управления, сэр, если бы не знал и этого.
— Обстановка, в общем, такова, что придется, может быть, обратиться за помощью к русским.
— К русским? — удивился Гоуст.
— Да, не исключено. Во всяком случае, нужно быть готовыми к этому. Обстрел астероида придется вести на высоте нескольких тысяч километров над поверхностью Земли. Цель будет не неподвижной, а несущейся с космической скоростью. Вероятность попадания в такую цель незначительна. Для такого обстрела у нас нет ни опыта, ни средств. А между тем русским уже приходилось запускать гигантские спутники и забрасывать космические корабли чуть ли не в окрестности Солнца.
— Конечно, все это совершенно правильно, — согласился Гоуст. — Подобной битвы еще не приходилось вести не только нам, но и вообще человечеству. Неясно мне только одно: какое отношение имеет все это к разведывательному управлению, которое я возглавляю? Не спутали же вы меня с начальником артиллерийского управления и не случайно же вызвали к себе?
Рэншэл пристально посмотрел в глаза Гоусту и спросил, жестко выговаривая слова:
— А посылка вашего Дэвиса и других агентов в Советский Союз не имеет разве ко всему этому никакого отношения?
— Я не понимаю вас, сэр, — с притворным недоумением проговорил Гоуст, а сам подумал: «Я не ошибся. Действительно, значит, из-за этого Дэвиса».
