Последний раз я приезжал сюда около года назад с поручением от Сотникова: нужно было отыскать одного человечка… Со мной было еще четверо сотрудников Службы безопасности банка, мы были вооружены, в бронежилетах, и имели полномочия при угрозе жизни применять оружие на поражение.
Был поздний вечер, что-то около десяти. Я помню, как поразила меня тогда, несмотря на середину мая, мрачность и холодность этого района, грязные серо-черные тона… и сумасшедшее чувство опасности, исходящей отовсюду. Оружие было постоянно под рукой, машину мы старались останавливать как можно ближе к объектам, которые посещали в поисках нужного человека, никто из нас ни на минуту не оставался один… Не знаю, как другие, а я ощущал бешеные выбросы адреналина в кровь. За нами словно кто-то наблюдал и прикидывал: имеет ли смысл напасть или дать им закончить дело и отпустить с миром…
То поручение мы выполнили только наполовину: человека нашли, но он был мертв. Но одним из результатов я считаю тот факт, что нам самим удалось уйти живыми.
Сейчас Нижний город раскинулся передо мной. Я стоял на холме, на самой его окраине, и не узнавал. Туда ли я пришел? Тот ли это Нижний город, где я побывал год назад?
Район был расцвечен огнями ярких уличных фонарей, меняющихся и переливающихся вывесок и реклам, прожекторов, направленных вверх; он был оживлен и шумен; он раздался вширь и даже немного подрос вверх — тех двух башен в прошлом году не было. Передо мной был не мрачный бандитский райончик, а веселый городок процветающей европейской страны, который никогда не спит и не работает, а только веселится. На то место, где я стоял, доносились музыка и грохот — но это были не выстрелы, а петарды; они со свистом взлетали в небо и там взрывались всеми цветами радуги, весело грохоча и пробуждая ото сна само небо.
То была самая странная и невозможная метаморфоза из всех, которым я стал свидетелем в последние дни.
Ну что ж, пора познакомиться с тобой поближе, Независимая Административная Единица, которая НАЕ всех…
Я стал решительно спускаться в Нижний город.
Здесь, внизу, все было еще более странно и непривычно. На улицах — полно людей, гуляющих по ярко освещенным улицам, под разноцветными, совершенно западными рекламами; аниматоры в огромных костюмах клоунов, собак и пришельцев зазывают на дискотеки, в бары и кинотеатры. На площади бесплатно раздают воздушные шары и катают на пони; сверкает и переливается огромная вывеска ПАРК АТТРАКЦИОНОВ (никогда его здесь не было!). На каждом углу — дегустация нескольких сортов пива по музыку из бум-бокса («Дюна», Трофим, Серега со своим «Черным бумером»)… И везде радость, веселье, детский смех… Гульба глубокой ночью, как днем. Пир во время чумы. Нижний город совершенно преобразился. Права была Харонова бабка — таких чудес больше нигде не встретишь…
Что ж, следуя извращенной логике этого страшного, нелогичного города, так и должно быть.
Какой там адрес? Равиковича, семь, квартира шестнадцать? Собственно, я уже на этой улице.
— Заходите! Заходите к нам! — ко мне кинулся огромный розовый кролик, потрясая ушами. — Сегодня, только сегодня — все самое интересное! Новая программа!
Он схватил меня за руку и чуть не силком потащил к дверям заведения с яркой вывеской СТРАУС ЭМУ. Стриптиз-бар. Все виды услуг на самый взыскательный вкус!
— Зайду… милейший. — Я вежливо, но твердо высвободился. — Обязательно, чуть позже…
— Да здравствует НАЕ! — закричал он мне вслед.
— Зиг хайль, — ответил я.
У дома семь, на скамейке, совершенно по-домашнему, сидели три старушки и что-то оживленно обсуждали, склонившись головами.
— Извините, пожалуйста, — сказал я. Они выпрямились как по команде и уставились на меня, причем одна из них неотрывно смотрела на автомат, висящий на плече. Я осторожно передвинул его за спину. — Я ищу одного человека… Его зовут Харон, он живет в шестнадцатой квартире. Вы случайно не знаете, дома ли он?
Некоторое время они молчали, потом одна сказала:
— Тут такой не живет.
— Мы не знаем никакого Харона, — добавила вторая.
— А с оружием вообще нельзя, — заключила третья.
Все происходящее было похоже на сценку из плохого спектакля, на фарс — но только не на реальность.
Я вошел в подъезд, чувствуя спиной, как они смотрят мне вслед.
Квартира была на четвертом этаже. Дверь незаперта, внутри — разгром. Ни одной целой вещи; здесь, похоже, побывала рота вандалов. Под облитым кислотой, нестерпимо воняющим диваном я нашел сломанное пополам, покрытое золотой краской деревянное кресло с выбитой надписью: «Харону — победителю соревнования спасателей. 2003 год».
Ну что за дурацкое имя? И как фамилия? Харон Харон? Может, попробовать поискать документы?
Я ползал по полу и методично перебирал бумаги, в изобилии разбросанные по всей квартире, когда зазвонил телефон. Снимая трубку, я уже знал, чей голос услышу.
— Задания своего командира нужно выполнять, — сказали на том конце.
— Доброй ночи, Человек Равновесия. Не желаете увидеться?
— Возможно. Но только на завершающем этапе, и то, если вы до него доберетесь, в чем я весьма сомневаюсь… Впрочем, если бы вы явились домой к Сотникову, наша встреча состоялась бы гораздо раньше.
— Для одного из нас она могла плохо закончиться. У меня к вам серьезные претензии.
— Я бы удивился, если бы их не было. Но до Нижнего города вы все-таки дошли…
— Как вы понимаете… — У меня вдруг возникла шальная мысль, — Мне даже хватило ума не пойти к Сотникову, чтобы не угодить в западню.
Мой выстрел наугад попал в десятку.
— Вы сообразительнее, чем кажетесь… Итак, вы у Харона. Порадуйте меня.
— Будто сами не знаете. Квартира разгромлена, хозяина нет. Дайте наводку, где искать.
— Ну, не разочаровывайте меня! Думаю, моя помощь будет излишней. И потом — она поможет избежать препятствий, а мне интересно, как вы сможете их преодолеть.
— А что происходит здесь, в Нижнем городе? Я ничего не могу понять.
— Мир сошел с ума, и это коснулось абсолютно всех. Вы же видели побоище на набережной, войну без цели и конкретного врага. Нечто подобное случилось и в Нижнем городе, только с обратной полярностью. Но еще неизвестно, что страшнее. Люди празднуют обретение независимости, неподдельно радуются. Присоединитесь к ним — и, возможно, вашим поискам будет сопутствовать удача.
— А вы?
— А я над схваткой, над радостью, над горем — над всем.
— Вы бог?
— Я Человек Равновесия.
Это была его последняя фраза. Раздался щелчок, и в трубке зазвучал длинный гудок.
