Пески плывут под застекленным полом кабины. По пескам, обгоняя вертолет, скользит большая тень. Вот она набегает на отару - овцы шарахаются, всадник в ярком халате машет рукой вдогонку.
- Прилетели, это стоянка моего отца, - оборачивается Черкез. - Как они чувствуют себя, Гульнар?
- Спят.
"Хоп, хоп, - кривит губы старый басмач. - Долго, долго им спать придется..."
Глава 20
Шакал, сын шакала
Удивительные вещи рассказывает этот сорванец. Послушать его, так они впрямь надеются оживить Черные пески!..
Внимательно слушает внучонка Бава-Кули. Изредка, как бы невзначай, поглядывает на гостя. Тот степенно прихлебывает гок-чай, но за внешней его невозмутимостью Бава-Кули угадывает и настороженность, и тревогу.
- Ну, а вода? - спрашивает он внука. - Чем вы напоите свои бесчисленные отары?
- Отроем колодцы. Сотни, тысячи колодцев.
И видя ироническую улыбку деда, Черкез начинает горячиться:
- Отроем, бава! Что сдерживает сейчас строительство колодцев? Экономика. Скудость кормовой базы в песках.
- Так, так. Много же вам понадобится чабанов!
- Чабаны будут не нужны, бава. То есть, я хочу сказать, их надо совсем немного. Представьте себе большой дом в песках...
- Дом в песках?
- Ну... Это уже будут не настоящие пески, бава. Растительность покрывает их круглый год. Дом не занесет.
- Так, так. И кто же поселится в большом доме?
- Главный чабан, бава.
- Главный чабан?..
- Бывает же главный инженер, главный геолог, главный агроном. Почему не может быть главного чабана, бава?
- Понимаю. Значит, чабан сидит в большом доме. Сидит, пьет чай, слушает радио...
- И смотрит на экран телевизора, бава.
- И смотрит на экран, - согласился Бава-Кули. - Ну, а овцы? Они тоже слушают радио?
- Нет, бава. Овцы пасутся.
- Без чабана? - Бава-Кули притворно нахмурил брови. - Ты смеешься над своим старым, выжившим из ума дедом?
- Ну что вы, бава. Разве я посмею? За овцами наблюдают верные помощники чабана. Такие, как Шейтан.
Лежащий у входа в юрту пес поднял голову, вильнул хвостом. Бава-Кули неодобрительно покосился на него. Не могли выбрать кличку поприличней! Надо бы отчитать сорванца Черкеза. Если б только не гость, не этот молчаливый старик в белом тельпеке.
- Так, так, значит, овчарки будут пасти овец, качать воду...
- Нет, бава. Воду качать будут автоматы. Главный чабан проверяет их работу при помощи телесвязи. Представьте себе, бава: он сидит за пультом управления, перед ним светятся экраны. Десять, двадцать, тридцать экранов! Пока они немы, но вот главный чабан поочередно включает звук. Он слушает голоса отар, окликает своих верных помощников-овчарок, и собаки привычно оглядываются на серебристые трубы репродукторов... Это в часы водопоя. А днем он садится в вертолет и облетает свои стада. С ним - механик, специалист по радиосвязи и регулировке автоматов. Впрочем, надо полагать, главный чабан решит сам освоить всю технику. Как хороший агроном сейчас изучает трактора. Это мнение Аспера.
- Аспер? О... - уважительно протянул Бава-Кули. - Если так сказал Аспер, все будет: и экраны, и автоматы.
Он обернулся к гостю:
- Это мой старший внук - Аспер Кулиев. Сын старшего сына. Большой ученый. Академик.
- Поздравляю вас, - учтиво ответил гость.
- Отец его погиб от рук кровавой собаки Эрсарихана, - пояснил Бава-Кули.
- Вот как? - белый тельпек участливо качнулся. - И этот наш славный юноша тоже сын погибшего героя?
- Отец Черкеза пасет здесь овец, - хмуро ответил Бава-Кули. - Когда кровожадные шакалы рыскали в наших песках, его еще не было на свете.
В юрту вошла Гульнар. На лице ее была тревога.
- Я думаю, нужен доктор. Они очень слабы.
- Быть может, перенесем их сюда? - предложил Бава-Кули.
- Они спят, не следует их тревожить, - возразила Гульнар. - В кабине им хорошо, бава.
- Эта машина оборудована специально для песков, - пояснил Черкез. - Для главного чабана, бава. Просторная кабина с затемнением, с отличной вентиляцией. Воздушный домик, в нем можно жить неделями...
- Ты много говоришь, - остановил его Бава-Кули.
Черкез покраснел, порывисто встал.
- Летим, - сказал он Гульнар. - Я доставлю их в Джанабад.
- Правильно, - одобрил Бава-Кули и, осторожно покосившись на молчаливого гостя, добавил:
- Пойдем, я провожу тебя.
Старый басмач тихо рассмеялся вслед. Спешите в свой Джанабад, глупцы. Торопитесь. Везите первый привет от грозного Эрсарихана. Белый порошок уже сделал свое дело. Чудесный белый порошок - последняя память о верных друзьях-инглизах...
Вернулся хозяин, ни слова не говоря, опустился на кошму. Некоторое время они сидели так - молча, друг против друга. Темные ввалившиеся щеки, высохшие губы, седенькие куцые бородки, - старость придала им поразительную схожесть. Они выглядели сейчас как братья. Братья-близнецы в черной и белой шапке.
Но вот Эрсарихан уронил взгляд вниз и сходство ушло, - презрительная улыбка скривила губы. Старик не видит, что пиала гостя пуста. Хорош хозяин! Впрочем, можно ли ожидать от босяка иного?
Вздохнув, он вынимает из-за пазухи шакша и тут же поспешно сует ее назад.
- Пустая, - бормочет он в ответ на вопросительный взгляд хозяина. - Другая есть в запасе.
И верно, в руках появляется новая шакша, Эрсарихан отправляет в рот щепотку наса, вежливо протягивает бутылочку хозяину. Тот отрицательно качает головой. Поистине, легче верблюда обучить письму, чем бедняка учтивости!
И словно специально в подтверждение этой мысли хозяин бесцеремонно осведомляется, что привело его в Черные пески.
Не ожидавший прямого, противоречащего вековым традициям вопроса, Эрсарихан с трудом преодолевает замешательство. Что привело его сюда? Разумеется, работа. Он сопровождал маленькую экспедицию в пески. Вот этих двух, что увезли на вертолете. Мальчишка и старик, - самонадеянности у них хватало, а вот опыта, опыта не было и на грош. Однажды, не предупредив его, они ушли собирать свои колючки. Ушли и не вернулись на стоянку. Он бросился на поиски, заблудился сам, чуть не погиб... Что сказать еще? Пословица говорит: "Много слов - ноша для осла".
- Старый шакал, - ответил Бава-Кули.
Эрсарихан вытаращил на хозяина глаза. Уж не ослышался ли он?
- Шакал, сын шакала, - внятно приговорил Бава-Кули. - Я сразу узнал тебя, хан племени Эрсари. Твой тельпек бел, но душа черна. Ты не произнес сейчас ни единого слова правды.
Вначале его охватил страх, темный, панический. Потом, когда сознание прояснилось и он понял, что опасность пока не угрожает, страх уступил место гневу. Босяк, червь, помет взбесившегося верблюда! Говорить так с ним, с сердаром, с воителем газавата? Хоп, хоп, - старик, тебе это не простится, не думай. Весь род твой ответит за оскорбление, весь род, до последнего младенца!..
