было понять, это была грусть или дикая самоирония.
— Вы практически слово в слово процитировали Первого, нашего достопочтенного главу государства. Да-да, у нас с ним состоялся очень глубокий и теплый разговор, после которого все мои представления о мире порушились как воздушные замки. Мне казалось, что в сорок с лишним лет уже приходит некая мудрость и понимание бытия, но тот разговор… — Ученый закусил губу. — Чистое вдохновение сродни полету. Вы когда-нибудь прыгали с парашютом?
— Конечно, товарищ Волков, но…
— Прекрасное ощущение свободного падения, не правда ли? Если прыжок совершен с большой высоты, можно ощутить восходящие потоки воздуха и почти лететь. В теле чувствуется неповторимая легкость, блаженство. Теперь представьте себе, что во время всех этих чувств, земля вдруг приближается за долю секунды и Вы с силой на нее падаете. Ощущаете как все тело проминается под собственным весом, помноженным на ускорение свободного падения, как трещат и ломаются кости, пробивая внутренние органы, как перехватывает дыхание. Только вы не умираете, потому что Вас, разбитого на мелкие осколки, собирают, ставят на ноги и заставляют жить.
— Товарищ Волков… Аркадий Сергеевич, не драматизируйте. Никогда не поверю в то, что это говорите Вы.
— Да я и не драматизирую. Все это правда. Именно эти ощущения пронеслись у меня внутри, когда мне намекнули, что если я не брошу свои идеи, мне в этом поможет Комитет… Я хотел сделать мир лучше, я был на пороге великого открытия, а меня назвали сумасшедшим и теперь я сижу скованный по рукам и ногам и сопляк из Комитета отчитывает меня как мальчишку. Жизнь непредсказуема.
— Умней надо быть. — Пощечина, ловко пущенная умным человеком, нашла своего адресата. — Нужно быть сумасшедшим, чтобы открыто высказываться против режима, подговаривать своих коллег к бунту и в конце концов пытаться бежать из страны, со сверхсекретными данными.
— Режим? Бунт? Не драматизируйте, товарищ отличник второй степени. — Вкус маленькой мести был сахарно сладок. — Я лишь высказывал вслух недовольство, равно как Вы это делаете, когда капли дождя попадают за шиворот.
— Я всегда пользуюсь зонтом. — Педантично отпарировал допрашивающий.
— А я мозгом и Вам рекомендую, настоятельно… Я никогда и никого не подбивал к бунту. Если высказывание своих мыслей вслух, при других, считается подстрекательством к бунту, тогда… ну не знаю, скунс на самом деле болгарский шпион, с новым видом химического оружия. Что касается моей попытки выбраться из страны… Вы и Ваш Комитет в курсе когда, после чего и почему я пытался это сделать.
— И? Когда, после чего и почему?
— Чувствую себя попугаем, ей-Богу…
— Товарищ Волков, не впадайте в крайности, эти глупые сказки…
— Глупые сказки начнете рассказывать Вы, когда окажетесь там, перед Ним… Идея создания самоходного аппарата, с полным программным обеспечением для любых видов деятельности, показалась Первому бесперспективной, а вот засовывать в эти штуки детей!.. — Волков запнулся, бешенство сковывало его и он отчаянно пытался сдержаться.
— Штуки. — Протянул допрашивающий. — Как легко Вы предаете то, что называли искусством. Неудивительно, что вступить в сговор с самой опасной террористической группировкой, для Вас не показалось зазорным. У Вас абсолютно нет твердой позиции.
— Трудно иметь твердую позицию, когда под ногами предательская топь, не принимающая никаких аргументов и компромиссов. Я бы посмотрел на Вас молодой человек, в таком положении.
— Не увидите. Я верен своей стране и своим идеалам.
— Которые Ваша страна Вам и навязала. Вы робот, практически ничем не отличающийся от тех, что собираетесь разрабатывать… Хм, а ведь теперь мне стало все понятно. Конечно! Зачем Вам и подобным высокие технологии? Нет, вам нужна грубая сила, работающая исключительно на педалях и рычагах, столь же тупая и послушная как вы сами. Но ответьте мне, причем тут дети?!
— Первый Секретарь и его экспертная группа Вам все объяснили, я думаю. Какой смысл мне говорить то, что Вы и так знаете.
— Но это же бесчеловечно! Воевать должны солдаты, достигшие должного возраста и обученные!..
— Вы все правильно говорите. Участники проекта, по достижению нужного возраста, получат весь необходимый объем знаний и опыта.
— Сумасшедшие! Звери! Это просто скотство! Вы сломаете детям психику! Вы испортите им всю жизнь! Им же нет даже десяти лет!
— Товарищ Волков, Спартанцы больше не Ваша забота. Джаггернауты тоже. Да что там, больше ничто в Унионе не Ваша забота. — Магнитофон быстро был спрятан в кейс, допрашивающий поднялся со стула, и заглянул в глаза ученого. — Ваше время вышло, господин Волков. Я должен был сделать оценку Вашего состояния и оценка моя — безнадежность. Вы прекрасно понимаете, что Вас ждет, Вы такой же как все, ничем не отличающийся. Хотя и очень старались. В нашей стране все равны.
— Вашей страны очень скоро не станет, молодой человек. Перемены грядут, это уже неизбежно.
Член Комитета широко улыбнулся.
— Если они будут, мне так жаль, что увидеть их Вы сможете только сидя на облачке, вместе со своим божком… До свидания.
Он почти дошел до двери, даже протянул руку, чтобы взяться за ручку.
— Я бы выбрал фразу «прощайте». — Спокойный, но с некоторой искоркой голос ученого не смог бы остановить разве только мертвеца. — Поскольку она лучше подходит к данной ситуации. Видите ли, служба в Унионе прекрасна тем, что ни Вы, ни Ваши дружки из Комитета практически не имели доступа к нам. Говоря простым языком, до определенного времени, Комитет не имел никакого доступа к информации и персоналу Униона. Это позволяло нам жить с ощущением легкой свободы. К тому времени, когда ваши щупальца все же проникли к нам, было сделано многое, очень многое.
— Инакомыслие, кража государственной информации, союз с террористами…
— Вообще-то я говорю про свою дочь.
— Дочь? — Это было сказало с потрясающими недоверием и удивлением одновременно.
— Да, дочь. Екатерина Волкова, моя родная дочь. Комитет ничего про нее не знает и это мне на руку. Потому что именно она и созданная ею организация Люминары сыграют одну из главных ролей, в последующей революции.
— Что Вы такое говорите? — Молодой человек сделал два шага к заключенному. — Вы больны! Вы прикованы цепями, через пятнадцать минут Вас расстреляют, а официально объявят погибшим при испытаниях собственного прототипа!
— Вы говорите пятнадцать минут? — Словно не слушая, переспросил ученый. — Поверьте, все закончится примерно в шесть раз быстрее.
— Вы точно безумны. — Член Комитета начал посмеиваться. — За этими стенами больше ста человек вооруженной охраны, стены не пробьет даже танк. Да Вы в самом защищенном месте в стране!
— Самое защищенное место это «Объект-117». В разработке еще два — «Левиафан» и «Твердь». А это, — ученый критично оглядел комнату, — простое ветхое судно, которое
