и присоединяйся…
Он протянул руку, и я машинально за неё ухватился, подтягиваясь. Голова больше не кружилась, но слабость осталась. Малышка прижалась ко мне и, обняв её, спросил Цэрина, разливавшего прозрачную жидкость по глиняным плошкам:
— Почему мы здесь?
Его голос прозвучал разочарованно, словно он ждал совсем другого вопроса:
— Не считаешь, что оставаться рядом с трупами ночью было бы не совсем благоразумно? ― странный парень явно подсмеивался надо мной. По телу пробежала дрожь, стоило только представить, что сейчас творилось на месте нашей последней стоянки ― сражение хищников за лёгкую добычу, рёв и звуки раздираемой человеческой плоти, а ещё ― море крови…
Я сглотнул, чуть не подавившись протянутым куском лепёшки:
— Допустим… Откуда узнал моё имя?
Теперь в глазах Цэрина появился интерес:
— Видел твои документы.
Едва сдерживаемое раздражение тут же выплеснулось наружу:
— А тебя не учили, что некрасиво копаться в чужих вещах?
Его это нисколько его не смутило:
— Решил не оставлять кровожадным тварям твоё разбросанные барахло, вдруг ещё пригодится…
Сев напротив, он обаятельно улыбнулся, не спуская с меня внимательных глаз, что ещё больше бесило, и вместо того чтобы поблагодарить его за спасение Миси, несмотря на слабость, я приготовился сцепиться с этим непонятным типом. Но малышка не позволила «братику» совершить очередную глупость ― залезла на колени, жалобно заглянув в глаза, и я промолчал.
Правда, надолго меня не хватило:
— Кто ты такой, Цэрин, и что тебе на самом деле от нас нужно? Думаешь, поверю в «бескорыстную доброту»?
Его подбрасывавшая ветки в огонь рука дрогнула ― похоже, кое-кому удалось задеть невозмутимого лекаря. Он вздохнул, и на этот раз голос «спасителя» прозвучал достаточно жёстко:
— Твоё право… Вот только спрашивать должен я:
— Зачем тебе, человек, понадобился Цэрин? Ведь это ты разыскивал меня все эти годы…
От такой наглости любой бы взбесился:
— Да ты, парень, просто псих! На кой чёрт мне сдался местный придурок ― у самого проблем выше крыши… ― и тут бывшую «звезду Академии» понесло ― я ругался, не стесняясь в выражениях, от души и с большим чувством, и только любопытные глаза Миси, жадно ловившей каждое слово, остановили этот поток брани. Стало стыдно…
Цэрин же расхохотался, громко аплодируя, заставив почувствовать себя клоуном, устроившим публике бесплатное представление ― щёки залило краской, а кулаки сжались…
— Так вот оно что… Выходит, Эрни, старшие товарищи даже не объяснили тебе настоящую цель экспедиции. Занятно…
Он встал и, сцепив руки за спиной, начал неторопливо ходить вдоль стены, напомнив одного знакомого старичка. Удивительно ― человек, ещё минуту назад казавшийся моим ровесником, словно мгновенно постарел ― плечи сгорбились, лицо похудело и осунулось, кожа приобрела сероватый оттенок, под потухшими глазами появились мешки, а волосы ― поседели…
Но голос остался прежним:
— Не понимаю я вас, людей… Как рядом могут уживаться талант, одержимость знаниями, самоотверженность и самопожертвование… с неимоверной жестокостью, жаждой наживы и власти, предательством и стремлением использовать в своих целях даже невинных детей. Ничего святого ― так, кажется, говорят? Разве можно передать такому обществу колоссальные знания и опыт, накопленные другими расами Вселенной? Вы же растащите их на кусочки, продав тому, кто больше заплатит, или используете, чтобы уничтожить несогласных, причём не важно ― похожих на вас или, тем более, непохожих…
Не спорю ― человечество многого достигло, но пока не готово к встрече с нами, так что…
Он поднял голову и, видимо, увидев мои полные ужаса глаза, снова улыбнулся, его лицо помолодело:
— Не хотел пугать тебя, Эрни. Прости, у стариков есть привычка ворчать на молодых… так уж мы устроены. Ты, наверное, даже не понял…
Сам не знаю, зачем вскочил ― тело дрожало, словно в лихорадке, затылок разламывался от боли, а лицо ― полыхало огнём. Мне было очень страшно, но, вместе с тем, чертовски обидно, и я выпалил на одном дыхании:
— Ошибаешься, Цэрин… Молодой, не значит ― глупый. Так вот что они искали, вернее кого ― тебя, а я был просто для прикрытия. Плевать… Ты всё правильно сказал, знаний и опыта человечеству не хватает, нам ещё расти и расти ― но вряд ли Вы сразу стали такими. Что смеёшься, Старший Брат ― можно мне тебя так называть? ― он кивнул, и его глаза весело заблестели, ― а я вот думаю, мы и сами способны справиться с проблемами, обойдёмся без твоих подсказок, господин Всезнайка и Само Совершенство…
Вот так и сказал, а потом только подумал, кусая губы и искоса посматривая на неожиданно обретённого «брата по разуму»:
— Да, дипломат из меня паршивый… Наверное, надо было быть с ним повежливее ― кто знает, во что людям могут обойтись эти необдуманные слова?
Но Цэрин звонко расхохотался, и в его густых волосах исчезла последняя седина, а плечи распрямились. Он неожиданно крепко меня обнял, а я, смутившись и не зная, как себя вести в такой неординарной ситуации, дружески похлопал его по плечу, глупо улыбаясь, чем вызвал у Старшего Брата новый приступ задорного смеха. Миси прыгала вокруг нас, радостно хлопая в ладоши ― ей явно нравилось то, что она видела…
— Давай немножко поболтаем, Эрни, хочу узнать о тебе побольше. Не возражаешь? ― Цэрин усадил меня рядом с собой, наливая в плошку зеленоватый, внешне похожий на чай напиток.
Меня всё ещё трясло от волнения, но страх ушёл, и, невозмутимо прихлёбывая отдававшую свежим сеном жидкость, ответил:
— Можно… Только и к тебе тоже будут вопросы.
Он благосклонно кивнул:
— Спрашивай, поговорим как братья…
Я посмотрел на его ставшее серьёзным лицо и приподнял бровь:
— Ладно, как скажешь, Братишка… Тебе какие девчонки больше нравятся? Мне ― блондинки, ― губы расползались в нахальной ухмылке, пока «чашка» падала из рук растерявшегося Высшего существа, а «самозваный дипломат» прижался губами к золотистым волосам зарумянившейся Миси…
Остаток ночи мы провели за разговорами: никаких мировых проблем или загадок вселенского масштаба, просто двое путников у костра вспоминали детство и юность, делились забавными случаями и страшилками на ночь. Уставшая за день Миси крепко спала на моих руках, не просыпаясь даже от взрывов хохота, когда я травил байки своего дедули-весельчака, а Цэрин изображал в лицах, как раз за разом пытался сдать экзамен строгому преподавателю…
Это был тот случай, когда хотелось, чтобы солнце не торопилось всходить, дав нам ещё немного времени. Но как только в проёме пещеры забрезжили предрассветные сумерки, Цэрин, взяв за руку, вывел меня на равнину. Миси сладко посапывала на плече, а я осматривался по сторонам, ловя пересохшим от ночных разговоров ртом, прохладный утренний воздух:
