делать?
Моут снова блеснул своими алмазными коронками.
— Пока отдыхайте. И приведите себя в порядок. Вы же сами на себя не похожи. Нельзя так опускаться, Генри.
Он вызвал лысого амбала и уже вдогонку сказал.
Я скоро сведу вас ещё с одним нашим сотрудником, профессором Янгом. Нужно будет как-то увязать работу вашего агрегата с его АМС.
Отдых Генри Пфаффа продлился только два дня. На третий, неулыбчивый в последнее время Стив Милвз, проводил его в кабинет шефа… Моут молча, показал вошедшему на второй стул, появившийся здесь накануне его прихода. На другом стуле сидел Джимми Янг. Это был уже довольно немолодой человек. Его волосы изрядно выбелила седина. Мясистые щёки, толстые влажные губы и слегка выпученные глаза не делали его красавцем, но Пфафф знал, правда, больше заочно, что его старший коллега был довольно известным учёным-атомщиком. Его атомные министанции вовсю применялись в то же космонавтики уже лет десять, не меньше.
Янг церемонно привстал со стула подавая руку вошедшему.
— Полагаю, вы были уже знакомы до этой встречи?
Моут вопросительно посмотрел сначала на Пфаффа, затем на Янга. Генри лишь дёрнул плечами и неохотно взял с подноса предложенный кофе. Янг же не преминул ответить.
— Не имел чести быть знакомым лично, но о последней разработке, резонаторах сдвига, наслышан. Довольно интересная штука, знаете ли.
В его глухом и лишь с виду высокомерном тоне не было ни живинки. Так, например, говорят о знакомом родственнике умершем лет сто назад.
— Руководству корпорации эта новинка тоже приглянулась. Теперь ваша общая задача заставить работать резонаторы от переносных АМС, при этом добиться совмещения их параметров, определить оптимальную мощность источника питания, предусмотреть возможность использования резонаторов в некотором удалении от миниреакторов.
— Послушайте, Моут, — Генри умышленно опустил слово «мистер», давая понять, как он относится к этому негодяю, — чем конкретно занимается ваша корпорация? Кто её возглавляет? Может вы втягиваете нас с профессором Янгом в преступную авантюру и при этом не раскрываете свои карты.
Глаза Моута моментально превратились в колючие щёлки, а нос снова сделал попытку воткнуться в верхнюю губу.
— Опять вы ерепенитесь, Генри. Я уже говорил и вам и уважаемому Янгу, что наша корпорация готовит операцию по спасению человечества. К сожалению, большего я сказать не могу. Придёт время, и вы всё узнаете. Сейчас ненужная и вредная информация будет только мешать вашей уже совместной работе. Что же касается вашего второго вопроса, Генри, то отвечу так. Корпорацию возглавляют самые влиятельные люди Старого и Нового Света и, прежде всего нашей страны. Поверьте, это самые уважаемые и влиятельные люди нашего мира. Больше я ничего не могу к этому добавить. Работайте, господа, работайте. Ваши родные поди, давно уже заждались вас, так что торопитесь, торопитесь.
Янга и Пфаффа перевели в трёхкомнатный номер этажём выше. Третья комната их узилища была пуста. Но Генри был почему-то уверен, что пустовать она будет недолго. Пока Джимми вздыхая и бурча, мостился на своей заправленной кровати, Пфафф решил посмотреть в окно, чтобы хоть примерно определиться, где они находятся. В прежней комнате окно было заложено кирпичами. Но и здесь его ждало глубокое разочарование. Со стороны комнаты были натянуты обыкновенные пластиковые жалюзи. А вот под ними было бронированное зеркальное стекло, так что он по-прежнему даже приблизительно не знал, где он сейчас находился. Он развернулся в сторону комнаты Янга.
— А вас чем шантажировали, Джимми?
При этом Генри уже знал, где располагались камеры видеонаблюдения в их новом жилище, но ему было всё равно, что подумают о нём Моут или Милвз.
— Да, наверное, тем же, что и вас. Детьми. У меня ведь двое внуков. Мальчиков. Эти мерзавцы, — он покосился на входную дверь и понизил голос до шёпота, — сказали, что будут каждый день присылать по кусочку от каждого из моих внуков, если я не стану сотрудничать с ними.
— Господи, Америка, Америка, куда ты катишься?
Пфафф не снимая обуви, повалился на кровать.
— Всё закономерно, Генри. К сожалению, достойного противовеса в мире, после развала СССР, для нас не оказалось. А я ещё захватил те времена, когда чуть ли не в каждом дворе более менее состоятельных американцев были оборудованы бункера на случай войны с русскими. Скажу откровенно, русских во времена холодной войны, да и сейчас тоже, мало кто уважал, а вот бояться боялись. И мы не метались по всему миру, сея хаос и разруху. Впрочем, Россия встала с колен после нокаутирующего удара и по-прежнему является единственной страной, которая может достойно огрызнуться. Америка, да, да, вся наша нация, развращена избыточной силой. К нам льнут сателлиты, которые отшатнулись от России и которые с такой же лёгкостью предадут и нас, как только зашатаемся мы. Самоубийство нашей нации началось ещё со времён Кеннеди и Никсона. Мы ввязывались во всё новые и новые войны, истощая свои ресурсы и залезая в долги. Мы ведь должны всему миру, Генри. Это позор!
Он ещё долго о чём-то говорил, а Генри, задремав, снова видел в дрёме, качающуюся на качелях Мариэтту, резвящихся на лужайке детей. Он не любил политику и политиков. Голосовал он лишь однажды, после своего совершеннолетия. Больше к избирательным урнам он не подходил. Наука, только она влекла его как магнитом и лишь на время отпускала, чтобы он мог поцеловать жену и своих неизвестно каким образом народившихся детей. Он сконструировал вокруг себя и семьи плотный непробиваемый кокон… И вот теперь этот кокон жестоко, как ржавую консервную банку порвали…
В этот момент до его сознания дошли последние слова Янга.
— Генри, вы не догадываетесь, что задумали эти люди?
— Не имею ни малейшего понятия. Моут говорил, что-то о Ное, о спасении человечества. Только вот причём здесь ваши миниреакторы и мои резонаторы?
— Действительно, причём? У меня иногда возникает мысль, что мы попали в руки суицидально озабоченных параноиков. Впрочем, — Янг махнул рукой в сторону дальней комнаты, — если мы дождёмся заселения туда нового постояльца, многое может проясниться. Знаете ли, через две точки можно провести только одну прямую линию. А три точки дают многовариантность…
Когда они на третий день совместной работы вернулись в сопровождении Милвза в свой номер, их ждал сюрприз. В дальней комнате растянувшись во весь свой громадный рост, спал крепкий, широкоплечий мужчина. Его руки и лицо имели свежие следы ссадин и кровоподтеков. Похоже, крепыш дал достойный бой своим захватчикам. Присмотревшись, Генри заметил наручник, надетый на запястье бедолаги. Было уже поздно, и они не стали будить коллегу по несчастью.
Утром в их номер вошли
