В дневнике подробно записывается то, что происходит в Лесу. Оба мы были страшно рады, когда придумали, что крестьяне все врут, что наш герой совершенно неспособен отличить их правду от лжи. Герой пытается выбраться из Леса, но когда он выясняет у своих односельчан, куда ему идти, один говорит одно, другой другое, и он, как муха, приклеенная к мухомору, никуда не может двинуться. Нам нравилось, что крестьяне многословны — специально отмечено в дневнике с восторгом — аля Редклифф. Ред-клифф — это герой Фолкнера, который длинно и вязко Рассказывает. Но Редклифф, будучи человеком с американского Юга, говорит хотя и длинно, но осмысленно. Наши люди по замыслу должны были говорить не только длинно, вязко, но и бессмысленно. Нам очень понравилось, что мы придумали герою местную кличку — Молчун. Почему, собственно говоря, Молчун? Он не молчал, он говорил. Дело в том, что по своей земной привычке он говорит в пять раз меньше, чем окружающие. Для того, чтобы высказать мысль, ему достаточно одной фразы. Я очень рад был вставить это, потому что нечто подобное я заметил на заседаниях нашей секции. Заметил, что мои выступления как-то оставляют без внимания. Я сначала не понимал, думал: может невнятно и несвязно говорил? Но потом мне пришла именно эта мысль, что люди просто не успевают! Они только приготовились слушать, а я уже сел…
Потом мы встретились в апреле. 28 апреля вдруг появляется запись: Горбовский — Перец, Атос — Зыков. Появляется впервые Перец. Это значит — идея о том, что надо вставить Настоящее, уже есть. Каким-то образом и кому-то пришла в голову та мысль, что одну фантастическую линию, линию Леса, надо было дополнить средой, но уже символической. Не научно-фантастической, а символической. Какой-то человек должен был мучительно пытаться выбраться из Леса, а другой человек, совсем другого типа и другого склада, должен мучительно стараться попасть в Лес, чтобы узнать, что там происходит. Как возникла эта мысль, сейчас уже восстановить невозможно. Но я прекрасно помню, как возникла идея художественного приема, на котором стоит вся перецовская часть. Точно так же, как лесная часть стоит на приеме вязкой речи, перецовская часть — на кафкианском мире, на попытке изобразить мир, который неотличим от сна. В “Процессе” Кафки главный герой, делая совершенно реалистические поступки, вдруг начинает действовать как бы во сне. Этот прием показался нам чрезвычайно полезным, и именно он лежит в основе части, которая может быть названа “Управление”. И вот как из ситуации рождается концепция. В один прекрасный момент появляется замечательная запись, а именно 30-го апреля: Лес — Будущее! После того, как была придумана эта концепция, которая осталась, вообще-то говоря, скрытой для подавляющего большинства читателей, нам стало писать очень легко. Лишнее доказательство того, что автор должен иметь определенную концепцию вещей даже не столько для того, чтобы одарить мир некоей идеей, а для того, чтобы у него все скомпоновалось. Как только нам пришла мысль о том, что Лес символизирует Будущее, все разу же стало на свои места. Повесть перестала быть научно-фантастической, она стала просто фантастической, гротесковой, символической. Что такое Лес? Лес — это символ всего необычайного, всего непредставимого. Что такое Будущее? Это то, про что мы ничего не знаем. Мы гадаем безосновательно, у нас есть какие-то соображения, которые легко разваливаются под давлением малейшего анализа. О Будущем мы знаем только одно — оно совершенно не похоже на наше представление о нем. Больше мы ничего положительного сказать не можем. Мы не знаем, будет ли мир Будущего хорош или плох. Он будет чужой, к нему нельзя будет применять понятия “хороший”, “плохой”, “ничего себе”.
Тот Лес, который мы уже написали, прекрасно вписывается в эту ситуацию. А чем он не Будущее, в конце концов? Почему не представить себе, что в отдаленном будущем человечество сливается с природой, становится в значительной мере частью ее. Человек даже перестает быть человеком в современном смысле. Что такое вид, совершенно переродившийся? Это прежде всего вид, например, потерявший какие-то инстинкты. Мы живем, управляемые инстинктами. Один из них — это инстинкт размножения. Отнимите его. Инстинкт размножения человека весь стоит на двуполости, на бисексуальности. Уберите один пол. Получатся совершенно чудовищные существа, которых не нам оценивать. У них будут другие представления о том, что должно и что не должно.
И вот тогда оказывается, что мы сидели месяц и писали не зря. Мы создали совершенно новую модель Будущего. Причем не просто модель, не стационарный мир в стиле Олдоса Хаксли или Оруэлла. Не застывший, а мир в движении. Мир, в котором еще есть остатки прошлого, и они живут своей жизнью. И эти остатки прошлого близки нам по своей психологии, и мы можем использовать их психологию для того, чтобы передать наше отношение к миру Будущего. Все наполняется каким-то новым смыслом. Тогда что такое Управление в этой символической схеме? Да очень просто — это Настоящее! Настоящее со всем его хаосом, со всей его безмозглостью, которая удивительным образом сочетается с многомудростью. То самое Настоящее, в котором люди все время думают о Будущем, живут ради Будущего, провозглашают лозунги во имя Будущего и в то же время гадят на Будущее, искореняют его, уничтожают всячески, стремятся превратить это Будущее в асфальтовую площадку, превратить Лес, свое Будущее, в английский парк с газонами, чтобы будущее было не такое, какое оно будет, а такое, какое им хочется.
Вот такая была счастливая идея, которая помогла нам сделать часть “Управление” и которая, в общем-то, что любопытно, осталась совершенно закрытой для читателя. Из всех читателей, которых я знаю, по-моему, есть только один или два человека, которые ее поняли. Хотя мы кое-где разбросали намеки. Мы взяли, во-первых, цитату Пастернака: “За поворотом, в глубине лесного лога, готово будущее мне верней залога. Его уже не втянешь в спор и не заластишь, оно распахнуто, как бор, все вширь, все настежь”. В этой цитате ведь все сказано! Будущее, как бор, будущее — Лес. Бор распахнут, и уже ничего с ним не сделаешь, оно уже создано. И, конечно, в том же аспекте звучала и цитата из Иссы: “Тихо, тихо, ползи, улитка, по склону Фудзи, вверх, до самых высот!” Здесь ведь тоже речь идет о движении человека к Будущему. Должны ли мы это рассматривать как наше поражение: то, что идея, которая помогла нам сделать вещь емкой и многомерной, осталась абсолютно непонятной читателю? Плохо это или хорошо? Черт его знает. Наверное, важно, чтобы вещь порождала в самых разных людях самые разные представления. И чем больше разных точек зрения, тем, наверное, следует считать ее более удачной.
