- Налить кофе? - спрашивает Харли.
- Нет, пожалуй.
Ленни Партридж, который, по-видимому, уже никогда не оправится после странного дорожного происшествия две осени назад, в котором у него были сломаны ребра, подтягивает под себя ноги, чтобы старик мог пройти мимо и осторожно опуститься в стоящее в углу кресло (Гэри сам перетянул это кресло в 1982 году). Полсон шлепает губами, втягивает обратно в рот слюни и складывает узловатые кисти рук на ручке своей трости. Он выглядит усталым и изможденным.
- Приближается чертовски дождливая погода, - говорит он наконец. - У меня все болит.
- Да, будет плохая осень, - соглашается Пол Корлисс.
Наступает тишина. Жар от печи наполняет помещение лавки, которая закроется, как только умрет Харли или, может быть, еще до этого, если его младшей дочери удастся добиться своего. Жаром наполняется помещение лавки и согреваются кости сидящих в нем стариков или по крайней мере они пытаются их согреть. Грязное окно с древними плакатами выходит во двор, где до 1977 года стояли заправочные колонки, пока "Мобил" не прибрал их. В лавке сидят старики, дети которых большей частью уехали искать счастья в более многообещающие места. Лавка почти не торгует, если не считать нескольких местных жителей да иногда летом проезжих туристов, которым кажется, что старики, сидящие вокруг печи в теплом белье, даже когда на дворе июльская жара, выглядят весьма эксцентрично. Старый Клат всегда утверждал, что в эту часть Рока приедут новые жители, однако последние два года положение еще ухудшилось - казалось, весь город вымирает.
- Кто строит новое крыло на этом проклятом Богом доме Ньюалла? спрашивает наконец Гэри.
Они смотрят на него с изумлением. На мгновение кухонная спичка, которой старый Клат только что чиркнул, каким-то мистическом образом повисает над трубкой, прожигая дерево, которое чернеет. Черная головка на ее конце изгибается в сторону. Наконец старый Клат окунает спичку в кувшин с водой.
- Новое крыло? - спрашивает Харли.
- Да.
Голубая дымовая мембрана из трубки старого Клата поднимается над печью и растекается подобно тончайшей рыбачьей сети. Ленни Партридж поднимает вверх подбородок, чешет морщинистую шею, а затем медленно проводит по ней рукой, издавая скрежещущий звук.
- Представления не имею, - говорит Харли, каким-то образом подчеркивая своим тоном, что в числе этих людей не может быть никого сколько-нибудь достойного внимания, по крайней мере в этой части мира.
- Никто не хотел покупать этот дом самое малое с тысяча девятьсот восемьдесят первого года, - говорит старый Клат. Когда старый Клат говорит "никто", он имеет в виду одновременно "Текстиль Южного Мэна" и "Банк Южного Мэна", но не только. Он имеет в виду в первую очередь итальянцев из Массачусетса. "Текстиль Южного Мэна" стал владельцем всех трех фабрик Джо и его дома на холме примерно через год после того, как Джо покончил жизнь самоубийством. Однако для мужчин, собравшихся в лавке Брауни вокруг печки, это название - всего лишь дымовая завеса. Или же то, что они иногда называют Законом. Это слово звучит для них, например, в такой фразе: "Она под присягой потребовала судебного постановления об их защите, и теперь он не может встречаться со своими собственными детьми из-за юридических тонкостей Закона". Старики ненавидят Закон, потому что он покушается на их жизни и жизни их друзей, но их бесконечно зачаровывает то обстоятельство, что некоторые люди пользуются Законом для осуществления собственных гнусных устремлений, направленных на обогащение.
"Текстиль Южного Мэна", называемый также "Банком Южного Мэна", называемый также "Итальянцами из Массачусетса, долгое время с выгодой для себя управлял фабриками Джо Ньюалла, которые он сумел спасти от разорения. Но больше всего стариков, собирающихся вокруг печки у Брауни, изумляло то, что им не удалось избавиться от дома на холме.
- Он походит на жука, которого вы не можете стряхнуть с кончика пальца, сказал однажды Ленни Партридж, и все кивнули, соглашаясь с ним. - Даже эти пожиратели спагетти из "Малден и Ревир" не в силах избавиться от этого жернова, что висит у них на шее.
Старый Клат и его внук Энди проходились в настоящее время в ссоре, вызванной спором, кому принадлежит безобразный дом Джо Ньюалла. Свою роль внесли и другие, более личные соображения, скрывающиеся под самой поверхностью, в этом можно не сомневаться, такие проблемы всегда существуют. Вопрос возник однажды вечером, когда дедушка и внук - оба успевшие стать вдовцами - наслаждались превосходными спагетти в городском доме молодого Клата.
Молодой Клат, который еще не был уволен из городской полиции, пытался (несколько самодовольно) объяснить своему деду, что "Текстиль Южного Мэна" уже несколько лет не имеет никакого отношения к бывшей собственности Джо Ньюалла.
Подлинным хозяином дома на холме у Бенда, по его мнению, является "Банк Южного Мэна", и обе эти компании не имеют между собой ничего общего. Старый Джон сказал Энди, что если он действительно верит этому, то просто дурак. Всем известно, объяснил он, что и банк, и текстильная компания являются прикрытием для "массачусетских итальянцев" и единственная разница между ними заключается в паре слов в их названиях. Они просто скрывают очевидные связи между собой кипами бумаг, объяснил старый Клат, - короче говоря, Закон.
Молодой Клат не выдержал и засмеялся в ответ на это. Старый Клат покраснел от ярости, бросил свою салфетку на тарелку и встал. Смейся, сказал он. Смейся и дальше. Почему бы и нет? Единственное, что пьяница умеет делать, - смеяться над тем, чего не понимает, вместо того чтобы плакать над тем, чего он не знает. Энди разозлился и сказал что-то о том, что пьет из-за Мелиссы. Джон спросил его, сколько лет его внук будет обвинять в своем пьянстве мертвую жену. Энди смертельно побледнел, когда старик сказал это, и потребовал, чтобы тот немедленно убирался из его дома. Джон так и поступил и никогда больше не бывал там. И теперь у него нет ни малейшего желания. Не говоря уже о том, что они разругались, старый Клат не может видеть, как Энди со своим пьянством стремительно мчится в ад.
Сколько ни рассуждать об этом, одно было очевидно: дом на холме пустовал теперь уже одиннадцать лет, никто не жил там долгое время. "Банк Южного Мэна" пытался продать его через одну из местных фирм, торгующих недвижимостью.
- Последние, кто хотел купить дом, приезжали из северной части Нью-Йорка, верно? - спрашивает Пол Корлисс. Он говорит так редко, что все поворачиваются к нему. Даже Гэри.
- Да, совершенно верно, - подтверждает Ленни. - Это была симпатичная пара. Муж собирался покрасить амбар в красный цвет и продавать там старинные предметы, правда?
