- Тогда выкладывайте.
- У меня их три, Роберт Юрьевич.
- Это уже плохо. Одна гипотеза - хорошо, две - терпимо, но три - никуда не годится.
- Я ведь последний, кто возвратился со станции...
- Не знал. Впрочем, даже это не дает права на три гипотезы сразу. Когда вы последний раз были на станции?
- Ровно за сутки до... аварии. Я возвратился наверх в пятницу и сразу улетел в Петропавловск. А в субботу вечером оборвалась радиосвязь. Сегодня вторник. Я был внизу трое суток назад.
- Когда в шахте появилась вода?
- Этого точно никто не знает. Мы прилетели на Симушир в воскресенье, шахта уже была заполнена водой.
- А работники наземной базы?
- Они обнаружили воду в воскресенье рано утром. Ночью никто к шахте не подходил. Сначала думали, что наступил простой перерыв в радиосвязи. Ведь ни один вид сигнализации не подал сигнала тревоги.
- Вот это самое загадочное, - заметил Волин. - Поднимаясь вверх по шахте, вода не могла не выбить все пять аварийных перегородок. Сигнализация должна была сработать.
- Сигналов не было: ни снизу, ни из шахты. Совершенно точно! Поэтому Лухтанцев...
- Это я уже слышал. Скажите, после вашего возвращения снизу кто-нибудь проходил по шахте?
- Проходил. Когда я улетал с Симушира, готовился к спуску Северинов. Он благополучно прибыл на станцию.
- Северинов, кажется, студент?
- Он приехал на дипломную практику. Такой замечательный парень, Роберт Юрьевич. Боксер! Его мне особенно жалко... Какую его мать телеграмму Лухтанцеву прислала! Убийцей называет и еще как-то. Странное такое слово... эх, забыл... Между прочим, это Северинов первым заметил гигантского кракена. Представляете, Роберт Юрьевич, тридцать девять метров длиной.
- Так уж - тридцать девять!
- Они хорошо рассмотрели! Кракен потом несколько раз появлялся возле станции. Даже сломал павильон с приборами для донных наблюдений.
- Вот как. Не знал...
- Все это получилось перед самой аварией. А уж потом было не до кракена.
- Скажите, Алексей... простите, запамятовал отчество.
- Павлиныч, - подсказал Кошкин.
- Скажите, Алексей Павлинович, а вы сами не видели этого спрута?
Кошкин заморгал виновато:
- Вот чего не видел, того не видел. Последний раз битых три часа просидел вместе с Савченко в угловой башне. Знаете, в той, с большим прозрачным куполом. Но так ничего и не видел. То есть рыб разных было до лиха, угрей пятиметровых видели, а кракен не появился.
- Не повезло вам, Алексей Павлинович... Однако вернемся к вашим гипотезам. Кажется, их три?
- Первая - кракен, Роберт Юрьевич. Он виновник аварии.
- Что же он мог сотворить?
- Все что угодно! Савченко рассказывал, что это чертовски умные бестии. Кракен не зря несколько дней плавал вокруг станции; он разнюхивал слабое место. Потом раз - и готово...
- Так... А вторая... гипотеза?
- Кашалот, Роберт Юрьевич! Кашалот охотился за этим кракеном, напал на него. Во время драки они повредили шахту.
- Простите, что повредили?
- Шахту, которая ведет к станции.
- Неплохо придумано. Остается еще третья гипотеза.
- Третья наиболее неясная и туманная для меня самого, Роберт Юрьевич, сказал Кошкин, наклоняясь к самому уху Волина и почему-то снижая голос до шепота. - Я еще не продумал до конца, но вам скажу... Там мог оказаться еще кое-кто... Они могли прилететь с Венеры... Савченко рассказывал о следах... Понимаете, во время рекогносцировочного маршрута он наблюдал совершенно удивительные следы на дне...
Дверь кабинета распахнулась. Опираясь на трость, стремительно вошел профессор Николай Аристархович Лухтанцев, невысокий, худощавый, с узким горбоносым лицом и седой бородкой клинышком. Сделав несколько шагов, он прижал трость локтем и протянул обе руки Волину:
- Роберт Юрьевич, дорогой мой, наконец-то! Рад бесконечно, что вижу вас... Подумайте, такое несчастье!.. Два лучших наблюдателя и наша "Тускарора"... Третий день не могу прийти в себя! Все думаю, в чем мы с вами ошиблись. И не могу понять... Ужас, такой ужас...
И, не отпуская руки Волина, Лухтанцев прижал к очкам белый батистовый платок.
Волин почувствовал аромат тонких духов. Он осторожно высвободил руку из холодных пальцев Лухтанцева. Кивнув Кошкину, который боком торопливо выбирался из кабинета, Волин сказал:
- Я привез проект спасательных работ на "Тускароре". Давайте согласуем его, Николай Аристархович, до заседания и представим на утверждение комиссии. Понадобится помощь пограничников и водолазного отряда, а также оба батискафа вашего филиала.
- Один батискаф на месте, на Симушире. Но, кажется, он не совсем в порядке, - заметил Лухтанцев, усаживаясь за огромный письменный стол. - А второй... - Николай Аристархович умолк, припоминая что-то.
- Второй должен быть на Симушире не позднее завтрашнего дня, - сказал Волин. - И первый необходимо срочно привести в полную готовность. Я вас прошу, Николай Аристархович, тотчас отдать необходимые распоряжения. Что же касается плана спасательных работ, он заключается в следующем...
Открытый люк
Заседание в обкоме продолжалось уже более часа. Волин молча слушал выступавших, делая пометки в блокноте. Профессор Лухтанцев покусывал пальцы, время от времени шептал что-то. В ответ на упреки в адрес руководства института он уже дважды пытался заговорить, но каждый раз, остановленный жестом председательствующего - первого секретаря, умолкал, возмущенно помаргивая покрасневшими от бессонницы весами. Кошкин, сидя в дальнем углу кабинета, не сводил восторженного взгляда с Волина. Когда Волин начинал писать, Кошкин косил глаза в сторону соседки - худенькой рыжеволосой девушки в сером свитере - и что-то пояснял ей отрывистым шепотом. Девушка молча кивала, печальная и сосредоточенная.
- Обстоятельства дела в общем ясны, - сказал председатель, когда умолк один из выступавших и на короткое время в кабинете стало тихо. - Сейчас вопрос не в том, кто и в какой степени виноват... Если потребуется, к этому мы еще вернемся. Главное - судьба людей, которые находились на станции в момент аварии. Перед началом заседания вам был роздан проект спасательных работ, подготовленный профессором Лухтанцевым...
- В соавторстве, - крикнул Лухтанцев, - в соавторстве с уважаемым председателем правительственной комиссии академиком Волиным Робертом Юрьевичем.
- Точно, - согласился председательствующий, - это я для краткости назвал вас одного. Так вот, кто хочет высказаться по существу проекта?
Присутствующие зашелестели бумагой, переговариваясь вполголоса.
- Да как будто все правильно, - громко сказал седой мужчина с красным обветренным лицом. - Дать им "добро" и пускай действуют с богом. Водолазов мы выделим тотчас же.
