Началось все с того, что десятилетний Жоан, играя на берегу реки, нашел в песке обломок индейского копья. Находку отнесли в музей и здесь выяснилось, что обломку несколько тысяч лет. Это происшествие настолько поразило впечатлительного мальчика, что все свободное время он копался в земле в поисках новых диковин. Увлечение не прошло бесследно. Жоан решил стать этнографом.
Несколько лет он скрывал от отца, что учится совсем не в сельскохозяйственном колледже, но объяснение все же произошло. Пришлось оставить родительский дом. С дипломом в кармане и надеждой в душе Жоан явился к профессору Гароди, рассказал о размолвке с отцом, и ему вскоре удалось завоевать расположение одного из крупнейших историков страны.
Как ни медлил профессор Гароди, все же в музей он явился на несколько минут раньше обычного, чем поразил швейцара, не помнящего за последние четверть века подобного случая. Увидев Жоана, Гароди приветливо помахал палкой из слонового дерева, такой массивной и тяжелой, что ей без труда можно было бы проломить череп быку.
- Мы ошиблись, Жоан! Иди скорее, мой друг! - закричал профессор с порога. - Мы свирепо ошиблись, - повторил он еще раз в кабинете.
Профессор швырнул палку на шезлонг, стоящий возле окна, и потащил Жоана в смежную комнату.
- Всегда гуляй по утрам, нет ничего полезнее утреннего моциона. Но прежде я тебе покажу одну вещь. Ты несомненно видел ее много раз, но никогда над нею не задумывался...
Комната, где они очутились, сплошь была заставлена старыми, нуждавшимися в реставрации картинами. Профессор осторожно поднял одно полотно, натянутое на подрамник, смахнул носовым платком с него пыль и установил поближе к окну.
- Смотри внимательно, мой друг!
Картина была очень стара. Краски ее потемнели, местами облупились. Но при внимательном рассмотрении можно было разобрать нарисованное. Полуобнаженный юноша атлетического телосложения стоял спиной к дереву. У его ног пылал костер. Вокруг толпились татуированные индейцы в пестрых одеяниях. Что здесь происходит? Если казнь, то почему нет стражи? Почему перед обреченным юношей стоит на коленях этот старый индеец, протянувший в отчаянии руки? Почему у всех воинов склонены головы, а женщины в знак печали распустили волосы? Особенно выразительна была фигура юноши. Его гордый взор, преисполненный презрения к мукам, обращен в сторону восходящего солнца...
- Кто создал это, профессор? - спросил Жоан.
- Неизвестно, мой друг! Несомненно одно: человек, написавший это полотно, был талантлив.
- Но что, что он хотел изобразить?
- Ах, Жоан! Я часами просиживал, стараясь понять, что, и вот вчерашняя находка помогла. Посмотри на грудь индейца.
Жоан подошел ближе. Между языками пламени, уже охватившими грудь несчастного, слабо проступал какой-то рисунок.
- Монстера... - прошептал Жоан.
- Да, монстера - удивительный цветок лианы! Да, точно такой, как и нарисован на обложке. А вот конусообразная хижина. Смотри - фигурки людей по кругу. Мы с тобой считали, что самое важное - зашифрованные рисунки. Это не так. Самое важное скрыто вот в этих знаках, которые ты принял за грязь...
Профессор Гароди приложил к прозрачной пластинке линейку.
- В самом деле, они, кажется, расположены по прямой линии! - Линейка опустилась ниже, и снова кажущиеся с виду беспорядочно разбросанные пятна и черточки как бы выстраивались в шеренгу.
- Я догадываюсь, в чем дело, - краснея от волнения, проговорил Жоан, это... письменность.
- Не совсем точно, но мысль правильная. Это всего лишь часть какого-то письма. Обрати внимание на толщину корешка... Неправда ли, он слишком толст для одной пластинки?
- Здесь не хватает еще одной такой же прозрачной страницы.
- Правильно, мой друг! Недостающая часть письма находится на другой пластинке. Если бы у нас она была, мы сложили их вместе и увидели бы полный текст. На это как раз и указывают зашифрованные рисунки. Две прозрачные пластинки нужно держать в определенном положении, тогда половинки письменных знаков совпадут и получится полный знак, а вместе с тем и какая-то вероятная возможность прочесть все письмо. К сожалению, у нас только одна пластинка с нижней половинкой знаков...
Жоан собрался было выразить профессору восхищение его умозаключениями, но тот остановил его жестом.
- Не будем терять времени. Мы или разыщем недостающую страницу или восстановим текст письма по оставшимся знакам. Сейчас я хочу рассказать тебе одну легенду, в основу которой, как и в большинстве легенд, положен исторический факт. Несколько лет назад я пытался раскрыть ее тайну, предпринял даже поиски, но неудачно. Если представится возможность, я непременно их возобновлю... Скажи мне, что слышал ты об индейцах племени лакори?
- Только то, что это племя никогда не существовало, а культуру, которую одно время им приписывали, следует относить к индейцам племени мауги.
- Так вот, все это вовсе не так. Слушай...
Профессор откашлялся, потрогал кончиком пальцев надбровья, как бы проверяя на месте ли мысли, и начал:
- Впервые о мауги я услышал почти сорок лет назад, когда был таким же молодым, как и ты, и участвовал в экспедиции, исследовавшей один из притоков Амазонки реку Мадейру. Это необычайно дикие джунгли, где встретить человека почти невозможно. Индейцы мауги, как ты знаешь, в свое время были полностью уничтожены португальцами, и о них остались лишь легенды и предания. Вот одно из этих преданий я и хочу тебе рассказать. Это, скорее, печальная повесть о вожде древнего племени мауги. Он был рожден во время страшной грозы матерью-ягуаром, поэтому имел сходство с человеком и зверем. Он носил имя Таме-Тунг, что означает "Рожденный Зверем". Его мудрости и могуществу поклонялись все племена, о его победах складывались легенды.
И вот Рожденный Зверем полюбил белую девушку. Она была дочерью португальского военачальника и во время сражения попала в плен к индейцам. По суровому закону племени дочь вражеского народа должна быть казнена. Но эта пленница обладала такой необычайной красотой, что затмевала волшебный цветок джунглей - ситули. Ее красота зажгла в сердце Таме-Тунга огонь любви. Поправ все родовые обычаи и законы, он сделал девушку своей женой. Поступок вождя оказался дурным примером для молодых воинов, которые также стали тайно, а потом и явно нарушать древние заветы отцов и дедов.
Таме-Тунг видел, что молодые воины становятся дерзкими, не слушают советов старейших, между ними то и дело возникают распри, но остановить их было уже не в его власти: он первым нарушил законы племени.
Тогда Таме-Тунг приказал сжечь на костре чужеземку, ее пепел бросить в воду, а место казни засыпать землей. Но раньше, чем его жена умерла в огне, запылал другой костер, на котором Таме-Тунг сжег самого себя.
