Однако что-то саднило в глубине души.
Мукомольный представлял собой огромный комбинат на городской окраине. Когда-то оборудование закупили в Италии, и с тех пор его цеха бесперебойно выпекали хлеба и булки разных сортов.
Как только мы вышли из машины, я ощутил жар, идущий от множества заводских печей. По двору ездили вагонетки, сновали люди с распаренными от праведных трудов лицами, все в белых куртках и брюках. "Шумит, как улей, родной завод", вспомнил я слова из старой-престарой песни.
Мы вошли в здание заводоуправления. Давтян привел нас в свой кабинет, где за стеклянными витринами лежали на полках все виды изделий комбината.
- Прошу зайти ко мне, - сказал кому-то Давтян в телефонную трубку. Да, очень важное. Ну, Педро Васильевич, вы же знаете, я бы не стал по пустякам...
- Сейчас придет директор, - сообщил он, положив трубку. - Его телефон наверняка прослушивается, придется пользоваться моим.
Директор, обширный краснолицый блондин средних лет, с шумом распахнул дверь и вошел в нее боком.
- Ну, в чем дело, Мартик?
Давтян познакомил нас, а потом громким шепотом рассказал Педро Васильевичу про заговор. Директор выругался в полный голос, после чего схватил трубку и, набрав короткий номер, закричал:
- Диего Карлос, привет! Да, это я. Тебе известно что-нибудь про "комаров"? Неизвестно? Ну так готовься! Они хотят отнять у твоих ребятишек игрушки! Когда, когда... Может, сегодня вечером, а может, уже сейчас отправились... Что? Разрешение округа? Если будешь ждать разрешения, то тебя...
Педро Васильевич сказал открытым текстом, что сделают "комары" с этим Диего Карлосом. Я догадался, что разговор шел с командиром местного полка, который без особого разрешения округа не имел права выдать своим "ребятишкам" боекомплект. Не нравилось мне все это. Ох, сильно не нравилось!
- Ну, тогда, - кричал в трубку директор, - не взыщи, я приведу своих. Понял, Диего? Так и доложишь начальству: пришли, мол, мукомолы с хлебопеками и... Что? Ну, звони, звони! А нам терять время нельзя.
Кинув трубку, Педро Васильевич бросил на Давтяна раскаленный взгляд:
- Смотри у меня, Мартик! Если тревога ложная - голову оторву!
Боком пролез в дверь и с грохотом захлопнул ее.
- Кто это - "комары"? - спросил я.
- Курсанты военно-морского училища, - пояснил Сорочкин. - У них начальник контр-адмирал Комаровский. В кабинете у него стоит статуя Сталина в полный рост. Соответственно - и обучение.
- У них в училище, - встрял Давтян, - не все такие "комары". Есть и нормальные парни. Ходят в лермонтовский кружок. От них мы, собственно, и узнали о заговоре.
- На что рассчитывает Комаровский? - поинтересовался я. - Ну, допустим, ему удастся бабахнуть по мэрии...
- Да нельзя этого допустить! - Сорочкин, что называется, сверкнул очами. - Вы что, не понимаете значения такой символики? Опять выстрел революционного крейсера - а то, что сигнал раздастся не в Питере, особого значения не имеет. Приморск - известный в стране город. Может такое начаться! Правительство Некозырева в Москве и почесать задницу не успеет, как коммуняки ворвутся в Белый дом, заарестуют розовых и полностью захватят власть. У них, вы что, не знаете, давно готовы декреты о запрете всех партий, кроме своей, и закрытии всех прочих газет. И вот вам достойная встреча столетия Октября!
Ну и влип я! Дрянная командировка, чертов крейсер! Сидел бы себе за компьютером в Москве, кропал отчет о пресс-конференции Кимвалова. Небось не докатилось бы до Москвы бабаханье "Дмитрия Пожарского". Тоже мне "Аврора"! У Некозырева правительство, конечно, никудышное, но есть же, черт дери, конституция, пусть обкорнанная и урезанная думцами, но все же основной закон, запрещающий насильственные действия...
А ты, Настя? Ну, признавайся, это ты была с Братеевым? И вообще, как ты тут очутилась?
Да нет, чепуха, реникса! Какая-то девица просто похожа на тебя. Мало ли рыжих? Да и что бы могло привести тебя в этот окаянный Приморск?
Я спросил у Сорочкина:
- А почему вы Валентин, а не Хуан Карлос какой-нибудь?
- Да потому что молодой. Я когда родился, латиноамериканские сериалы уже не крутили. Вы-то ведь тоже с нормальным именем.
- Да, - сказал я. - Хотя я мечтал об имени Лопе де Вега.
- Тоже красиво, - усмехнулся он. - Если хотите, буду вас так называть Лопе де Вега.
Неспешно мы подъезжали к мэрии - солидному зданию советского имперского стиля, со скрещенными каменными знаменами над массивной дверью. У двери, охраняемой двумя вооруженными милиционерами, толпились люди. Тут были горожане обычного невзрачного вида, но были и хорошо одетые люди, вероятно, в недавние времена называвшиеся "новыми русскими".
Мы вышли из машины и принялись было проталкиваться сквозь толпу, но тут дверь, ахнув пружинами, отворилась, и из мэрии вышел собственной персоной Головань. Плечистые охранники начали расчищать ему дорогу, но Головань остановил их.
- Вы ко мне, граждане? - вопросил он зычно.
- К вам! К вам, Игнат Наумович! - раздались голоса. - Защиты, отец родной! Запретили вывозить хурму за пределы района, а куда девать? Уродилось-то хурмы столько, сколько на весь Эс-Эн-Гэ хватит...
- Эс-Эн-Гэ! - Головань надул щеки, как всегда это делал перед значительным заявлением. - Это уродливое образование доживает последний год! Шо? Это я вам говорю! Белорусы уже с нами - куда им деваться со своей бульбой? Армения тоже вернется, как только армянской диаспоре надоест платить ей денежки...
- Игнат Наумыч, а вот опять повысили плату за воду и электричество...
- Электричество! - бурно подхватил Головань. - Закроем наглухо кран на нефтяной трубе - и шо будет делать Украина без света и тепла? Плясать гопак с голой задницей при свечках? Точно вам говорю, придут к нам: пустите, братья-славяне, обратно! Молдавия пусть забудет о Румынии введем войска, не позволим!
- Игнат Наумыч, - кричал главный строитель Шуршалов, размахивая беретом. - Эх, пропустите, земляки! Я насчет крейсера хочу, Игнат Наумыч! - надрывался он.
- А-а, крейсер! - услышал Головань его отчаянный вопль. - Крейсер "Дмитрий Пожарский" должен быть достроен, это я вам говорю! Нельзя его продавать Чили! Мы направим авианосец к берегам Чили, но не на продажу, нет, господа латиноамериканцы! Свою морскую мощь им показать - и Чили, и Перу! - Тут Головань неожиданно пустил слезу и проговорил жалостливым тоном: - Вы, наверно, знаете, шо мой младший брат Вениамин, кровиночка, пропал в перуанской сельве...
- Игнат Наумыч, так как насчет хурмы...
- Пропал, исчез! - плача, выкрикнул Головань. - Я послал его установить связь с "Тупаку амару", была с ними договоренность о межпартийных обменах - а он пропал! Полгода уже ни слуху, ни духу!
