Зеленый вертолет трижды облетел поселок, измеряя уровень радиоактивности, забирая пробы воздуха, делая снимки шаров и стеклянного купола.
Боря несколько раз нажал кнопку. Света не было. Он нашарил спички, зажег свечку, стоявшую на столе в банке из-под сметаны. Посмотрел на ее неровное пламя сквозь бутылку с остатками водочки. Выпив последнее, Боря потушил свечку, вышел из гаража и глянул на черное небо:
— Ну, щас-то точно ночь. Однако под лежачий камень… да… Надо самому. Повезло раз — повезет ишшо. Я везучий. И ваще — Бог, он троицу любит…
И он пошел, удивляясь полной тьме: не горело ни одно окно, ни один фонарь.
— А свет везде отключили. Может, я грозу проспал? А где народ? Что-то ни машин, никого… Война, что ли, началась?
Боря пошел к третьей школе, где свет горел всегда, порой даже днем. На спортплощадке что-то светилось, но не фонарь. Что-то большое. И притягательное. Споткнувшись о невидимый бордюр, Боря зашел на школьный стадиончик и обомлел: почти все поле занимало стеклянное сооружение в виде верхней половины огромного шара. Сквозь него просматривались дома и черные облака, а зеленая трава внутри вроде подсвечивалась.
В самом центре сооружения стояла знакомая уже Боре литровая бутылка водки.
Боря сглотнул и, не веря в происходящее, не поминая больше ни Господа, ни «белочку», прижался к теплой стене и пошел вдоль нее, скользя раскинутыми руками по чистому стеклу. Он зачарованно смотрел на бутылку и ни о чем не думал. Он прошел полный круг, но не заметил этого. И когда этикетка опять ушла на ту сторону бутылки, Боря неожиданно провалился в открытый проем. Упал на траву. Теперь между ним и бутылкой препятствий не было. Боря вскочил, подбежал, быстро схватил бутылку, прижал к себе и… замер.
Неизвестно, что произошло с Борей Васиным в куполе. Но в два часа ночи он, поставив нераспечатанную бутылку на землю, вышел наружу и побрел домой, качаясь от слабости. В темноте было не видно, что его синяя рабочая куртка стала серой. Клетчатая рубашка тоже. И старые коричневые штаны. А может, это он одежду в гараже так угваздал. За две недели-то.
— Пока гражданские думают, мы с этими шарами быстро разберемся.
Капитан-танкист опустил бинокль, прижал ларингофоны к шее и скомандовал:
— Цель — шар. Дистанция четыреста. Бронебойным… заряжай!
И закрыл за собой люк.
Башня танка чуть повернулась и замерла.
Ночную тишину разорвал оглушительный хлопок. Сполох выстрела на мгновение выхватил из мрака дома и заборы. Черной птицей взметнулась пыль. Где-то зазвенело стекло. Массивная стальная «болванка» с бронебойным сердечником ударила стоящий на асфальте шар точно в середину. Взметнулись снопы искр. Полетели брызги расплавленного металла. Несколько оторванных лап шара разметало в. разные стороны. Одна из них вспорола бензобак грузовика. Загорелся бензин. На стоянке стало светло. Запахло резиной и горелой краской.
Сердечник снаряда вошел в тело шара, как нож в масло. Вокруг него материал шара на мгновение раскалился добела. Но шар даже не дрогнул. И никак не отреагировал. Он стоял, как скала, черный, огромный и невозмутимый.
Капитан высунулся из люка, посмотрел в бинокль и удивленно сказал:
— Вот зараза… Ему хоть бы хрен… Кумулятивным… заряжай!
И только после того как танк, рыча от злости, попятился назад, солдаты в противогазах, не обращая внимания на горящий грузовик, пошли к шару, как в атаку, выставив впереди себя стволы дозиметрических датчиков.
Профессор Виктор Антонович Трегубов ворвался в помещение поссовета и закричал:
— Вы знаете, что происходит, товарищ полковник? Ваши танкисты устроили стрельбу! Прямо в поселке! Они всадили в шар два снаряда! Не думая о последствиях! О потерях для науки и вообще! Не говоря уж о сгоревших машинах!
Полковник спокойно ответил:
— Они имеют приказ атаковать противника. А насчет машин: лес рубят — щепки летят…
— Какого, к черту, противника?! Шары не противник! Это… Они… — он махнул рукой. — Вы понимаете, что может произойти?! Вы поручитесь за последствия вашей стрельбы? Мы же ничего не знаем! Кто это и что это! Сначала надо попробовать договориться! Запретите стрелять! Или я… я… — профессор беспомощно оглянулся. — Я буду жаловаться!
— Я понимаю, что может произойти. Теперь послушайте ВЫ, уважаемый товарищ академик, — с нажимом ответил полковник. — Вторжение чужой боевой техники является признаком агрессии. На нас совершено нападение. В центре страны! Вам ЭТО понятно? Задача армии — уничтожение агрессора, кем бы он ни был, и защита населения. Люди ждут от армии действий, а не болтовни. Странно, что приходится объяснять такие вещи. Мы не будем кланяться этим пугалам, мы будем их уничтожать. Это решение вышестоящего начальства. Можете жаловаться.
— С чего вы взяли, что шары — боевая техника?!
— Любая несанкционированно вторгшаяся техника рассматривается как боевая.
Трегубов понял, что попусту теряет время…
— Товарищ полковник, дайте нам хоть сутки на исследования!
— Танки больше стрелять не будут. К Затинску движется комплекс ПВО. Он будет развернут не ранее чем через двенадцать часов. Так что время у вас есть. Исследуйте. И еще, Виктор Антонович. Вы поручитесь за последствия, если мы НЕ БУДЕМ стрелять?
Одинокая цапля нашла себе укромный уголок в зарослях молодого ивняка, увитого лианами дикого хмеля. Она опустилась на землю, сунула голову под крыло и задремала. Тучи мошкары нисколько ей не мешали. Она впервые за несколько дней наелась досыта. Здесь, на затинских болотах, много белых цапель. Среди них нет особенных или выдающихся. Все они одинаковые. Не то что люди.
Военный патруль сцапал Борю Васина, как только он пересек границу летающих шаров. Боря не понимал, что происходит, и слабо сопротивлялся:
— Ребята, вы что? За что?
— Молчи, дядя… Иди… Ну и воняет от тебя…
— Так я ж неделю, а то и две в запое… В гараже бичевал… Какое там — помыться…
— Запой кошмарит человека и снутри, и наружно…
— Знаю, солдатик, а что поделаешь?
Васю привели в милицию. Разговаривал с ним сам майор Сурков. После выяснения личности, адреса и места работы Сурков сказал:
— Так-так, гражданин Васин. А жена твоя, между прочим, приходила, тебя искала.
— А чего ж она в гараж-то не пришла? Знала ведь, что я в гараже отдыхаю…
— А потому она не пришла, гражданин Васин, что туда НИКТО пройти не мог, по причинам, нам неизвестным. А теперь расскажи нам, — он взглянул на сидевшего рядом мужчину, — мне и вот — профессору, почему ты не ушел оттуда.
— Как не ушел? Я и ушел. Как из купола стеклянного вышел, так и домой пошел. Только не дошел — солдаты меня… А что случилось-то?
