— Значит ты все-таки собрался перевезти это чертово пятно? — спросил капитан.
— Собираюсь. Но удастся сделать это лишь в том случае, если мы заставим существо принять нужные нам размеры. Исходя из того, что рассказал о Реплере Паантон, я сделал вывод, что там мы сможем провести обстоятельные исследования пятна и взять кое-какие важные анализы.
— Не слишком ли это рискованная затея? — вставил свое словечко Паантон. — Так уж ли безопасно заниматься секретными работами прямо под носом и людей и транксов?
— Конечно же, небезопасно, — согласился Кармот. — И все-таки мы просто обязаны как можно глубже изучить строение и функции этой загадочной субстанции. Боюсь, серьезная опасность угрожает нашей галактике…
— Ага, — ухмыльнулся Лаккота, — еще одно предчувствие, да?
— И это тоже. Но согласитесь, всякая тварь, могущая выжить на абсолютно голой планете, лишенной даже сине-зеленых водорослей и бактерий, выглядит крайне подозрительной! И уж тем более подозрительно, что эта органическая ткань, которая в иных местах истончается до состояния нашей с вами легочной плевры, выдерживает без видимого вреда для себя сильнейшее лазерное излучение.
— Да ты, Кармот, начинаешь походить на дозорного Плаулока, о котором сам отзывался недавно, как о неисправимом фантазере. Однако я готов прислушаться к твоим рекомендациям. Что же касается всего остального, то тут решения будут приниматься начальниками покрупнее моей милости.
— Думаю, вы поступаете очень мудро, господин капитан, — смиренно кивнул головой Кармот.
Вом восстановил свои силы настолько, что мог уже достаточно трезво оценивать умственные способности пожаловавших к нему гостей. Способности эти были не слишком велики, но и не смехотворно малы. Впрочем, оценка оценкой, но для того, чтобы взять под контроль команду рептилий, Вому следовало накопить еще изрядное количество энергии. Скоро настанет пора великих свершений, и действия Вома об эту пору должны быть тщательно выверенными и крайне осторожными! Т-е-р-п-е-н-и-е! Он ждал этой минуты почти миллион лет. Он уже осознал себя единым целым. Он уже набирается сил. — Да, несколько дней можно еще подождать…
***
У Расса Кингсли возникло вполне определенное желание: потешить свою похоть. Обламываться же с почти мгновенным удовлетворением такового желания ему не доводилось никогда, что, собственно, никого и не удивляло, ведь лицо Расса отличалось необыкновенной красотой, близкой к классической, близкой к божественной. Сам Расс великолепно пользовался своим преимуществом, тем более что косметологи, делавшие ему операцию, гарантировали стопроцентный успех предприятия. В самом деле, потрудились они на славу! Очень немногие люди могли позволить себе подобную операцию, ибо стоила она баснословных денег. Однако, одним из самых преуспевающих дельцов на Реплере был никто иной, как отец Расса. Он-то и сделал ко дню восемнадцатилетия сына этот роскошный подарок: смазливую физиономию. Дескать, носи на здоровье.
Расс был вполне доволен своим ростом ( 6 футов ), хотя с удовольствием накинул бы еще дюймов пять-шесть. Впрочем, не нужно искушать судьбу! Хватит того, что соблюдены все пропорции лица: слегка выдающаяся нижняя челюсть, прямой решительный нос, чувственные пухлые губы. Обрамлено лицо копной рыжих волос. Кингсли бывал просто неотразим в своей флуоресцирующей меховой жилетке цвета морской волны, одетой поверх бирюзовой шелковой рубашки. Внешность Расса красноречиво свидетельствовала о том, каких вершин достигла реплерианская косметология, ровно как и о том, что вершины эти продаются и покупаются. Кингсли-младший полагал, что теперь ни в чем не уступает самым прекрасноликим кинозвездам.
Сегодня на Расселе был отлично сшитый спортивный костюм. Юноша нередко совершал пробежки, боясь заплыть отвратительным жиром, и занимался в атлетическом клубе (правда, весьма умеренно, потому что не желал превратиться со временем в идиотскую гору мускулов). Иногда Расс по-настоящему страдал, раздираемый собственной склонностью к изысканным кушаньям и жесточайшей необходимостью блюсти приличествующие роли первого реплерианского любовника габариты. Да, сколько ни трудились эскулапы над внешностью молодого человека, душу ему изменить они не могли…
Расс начал день с того, что отправился в космопорт и уселся в одно из кресел громадного зала ожидания. Отсюда очень удобно было обозревать толпу прибывающих и убывающих куда-либо пассажиров. На столике перед юношей жужжал вентилятор. Упругая воздушная струя подхватывала и относила к штучному потолку кольца дыма, исторгавшегося пенковой трубкой Рассела, что, конечно же, набита была самым лучшим сортом табака “Джимсон Келп”.
Рассел Кингсли последовательно выступал за разнообразие и многосторонность в отношениях между полами. Он перепробовал уже практически всех красоток Реплер-Сити. Денежки и эффектная наружность сильно помогли юноше в этом. Если же попадалась какая-нибудь особенно неподатливая, особенно крепкая на передок бабенка, то приходилось пускать в ход главный козырь — имя всесильного папаши.
Деревенские девицы слабо занимали Рассела: уж больно много времени отнимают обычно переезды из одного селения в другое. А уж еда — ужас сплошной! Кроме того, стращать этих, провонявших коровником дур могуществом семейства Кингсли не имело никакого смысла: они просто отродясь не слыхали о существовании столь блистательной фамилии. Вместо того, чтобы в ответ на почти куртуазные домогательства обходительнейшего Рассела рухнуть в тлелое сенце и задрать поскорее подол, эти толстозадые, сисястые орясины хватались за вилы — архаика ну просто бессовестная! — и вставали на защиту своей идиотской девственности, будто бы сберегаемой для каких-то добронравных скотоводов и земледельцев. И как ни угрожал Рассел отмщением скудоумным девкам, вилы по-прежнему наставлялись ему в живот, так что волей-неволей приходилось ретироваться…
Первый рейс крепко разочаровал Рассела: решительно все пассажирки, ввалившиеся в зал пестрой гурьбою, оказались дурнушками. Даже нет — просто уродинами. Второй рейс также ничем особенным не порадовал. Взыскательное око юного донжуана чуть более пяти секунд задержалось на некоей жирненькой блондинке, каковая блондинка, впрочем, по истечении означенного времени мигом обзавелась ярлыком “синечулочник обыкновенный” и причислилась к отряду “одноразовых”. Ладно уж, вздохнул Рассел, на безрыбье и рак рыба. Он порылся в кармане своего костюма и обнаружил с облегчением, что маленький клочок бумаги с нацарапанным на нем номером — на месте.
