— Лучше о себе побеспокойся.
— Не веришь? Зря. Будет такая минута, будет, когда рядом с тобой окажется чудо чудное, диво дивное. А ты, ибо ты шушара, или пройдешь мимо, не заметив, или не поверишь. Знаешь, как тот посетитель зоопарка, который увидел жирафу и сказал: "Быть такого зверя на может!"
— К себе ты это не относишь? Ну, конечно, нет. Ты гений. Все физики уже с первого курса гении.
— Значит, согласен?
— Да с чем?!
— О господи, объясняешь ему, объясняешь… Вот ты синтезировал новое вещество. Ждешь ли ты от него чего-нибудь эдакого необыкновенного?
— Показывай свою химическую неграмотность, показывай. Мы отчетливо представляем себе свойства нового соединения еще до того, как приступаем к синтезу. Ясно?
— Куда уж ясней… — Сергей вздохнул. — По философии, конечно, пятерка была?
— Пятерка…
— Оно и видно.
Валя даже от самого себя полускрывал истинную причину раздражения, которое вызывал этот разговор. Чего греха таить, он, как и многие, сомневается в своих силах. Это так Понятно, естественно, так обычно! Но что за удовольствие с ужимочками, усмешечками бередить тайные мысли! Добро бы сам Сергей что-нибудь путное сделал…
В Вале медленно закипала злость.
— Сам-то ты уж, конечно, не удивишься жирафе. Ну да, вы все теоретики. Вы предсказываете ее появление за много лет вперед. А потом удивляетесь, почему она оказывается не такой.
— Ты, Валя, глянул в самый корень проблемы. Могучий ум! В том-то и дело, что жирафа всегда оказывается не такой. Кстати, где Светка?
"Ага! — с мстительной радостью подумал Валя. — Вот чем заканчиваются все твои умные разговорчики!"
— Зачем она тебе?
— Затем же, зачем и тебе.
Валя подался вперед. "Сейчас ты у меня вылетишь отсюда… Пижон, павлин, пошляк… Шушар он, видите ли, не любит…"
Хлопнула дверь, в лабораторию, напевая и пританцовывая на каблучках, влетела Светка. Сергея как ветром сдунуло со стола. Он полуобнял девушку за плечи, что-то зашептал ей на ухо. И она покорно замерла, потупив взгляд и перебирая складки платья.
— Света! — заорал Валя. — Почему не прибрано на столах? Почему здесь лужи, и здесь, и здесь?
Он тыкал пальцем и кричал, и ему было противно слушать собственный голос, но остановиться он не мог.
Светка высвободилась из объятий Сергея, кивнула ему и лишь потом взглянула на Валю.
— Чего ты кричишь? Ты же знаешь, что меня услал Михаил Герасимович…
— Светка, переходи-ка лучше к нам, — сказал Сергей, — мы не зануды.
Валя было шагнул к нему, но Сергей, как ни в чем не бывало, озабоченно спросил:
— Слушайте, который час?
— У меня нет с собой часов… — сказала Светка.
Сергей схватил Валю за руку, по-хозяйски отвернул обшлаг халата, взглянул на циферблат.
— Противоударные, антимагнитные, водонепроницаемые… Блеск часы. Ну, а мои ломаются, стоит лишь чихнуть погромче. Пока, ребята, засиделся я. Ш-шу…
И он исчез. Светка взяла тряпку и вытерла столы. Получилось это у нее быстро, ловко, играючи. Валя отвернулся.
— Легкий парень Сергей, но веселый, — сказала Светка.
Вале от этого утешения стало еще поганей. Он копался под тягой, без толку переставляя колбы, чтобы Света не видела выражения его лица.
Но когда он обернулся, ее уже не было. Бледное осеннее солнце пробилось сквозь тучи и нехотя осветило лабораторию. Жидко заискрилось стекло змеевиков, на стены лег пыльный отсвет.
Так как веществу надлежало прокаливаться еще минут десять, делать пока было нечего. В лаборатории стояла тишина как в сонном царстве. И Валя ощутил странную пустоту и потерянность. Он будто увидел себя со стороны одинокого, невзрачного, и ему показалось, что так будет еще многие, многие годы, что так будет всегда, — ровная неторопливая жизнь среди колб и бюреток. И что так же мерно, без потрясений и взлетов он будет стареть, набираться опыта, обзаводиться степенями и почетными трудами, которые, разумеется, будут важны и нужны, но которые не обязательно принесут ему радость. Неизвестно, откуда и почему пришла эта убежденность, но она пришла и от нее некуда было деться.
Внезапно что-то его насторожило. Какой-то звук. Он обернулся.
Массивное тело печи легонько колыхалось на своем постаменте. Валя моргнул. Печь приподнялась и повисла в воздухе.
Валя уцепился за край стола. В тягостном недоумении он следил за тем, как печь медленно поплыла вверх, как натянулся шнур, как выскользнула из розетки вилке, как она маятником закапалась в воздухе. Печь коснулась потолка и замерла.
И тут Валя испугался. На высоте четырех метров, под потолком, ни на что, кроме воздуха, не опираясь, висели добрые полторы сотни килограммов!
Зачем-то он потащил стул, потом стал шарить в карманах, пока а пальцах что-то не хрустнуло, и он несколько секунд с удивлением разглядывал осколки стеклянного наконечника для промывалки. Как наконечник мог попасть в карман?
И только тут до него дошел невероятный смысл происходящего.
Он мотнулся к двери, потом к месту, где только что стояла муфельная печь, словно желая убедиться, что ее там действительно нет. Потом опять к двери, и здесь нос к носу столкнулся с входящей Светкой.
— Опять кричишь? — сказала она.
— Я?.. Кричу?
— Еще как! Да что с тобой?
Валя схватил ее за локоть и потащил, нечленораздельно бормоча. Света испуганно упиралась.
Потом она ойкнула и присела. Она тоже увидела это.
Как ни странно, это привело Валю в чувство.
— Что ты, что ты… Вот пустяки…
— Боюсь…
— Не надо, Свет, не надо… Беги к Михаилу Герасимовичу! Только тихо.
Почему профессора надо было звать тихо, Валя и сам не знал. Света еще раз пискнула и убежала пригибаясь.
Печь нерушимо висела под потолком, будто приклеенная. В окна по-прежнему тускло светило солнце. И оттого невероятное казалось совсем невероятным. "Не может этого быть, не может", — как заклинание шептал Валя, втайне еще надеясь, что произошла какая-то нелепица и сейчас все вернется на свои места, как это бывает во сне.
Но все и так было на своих местах. Кроме муфельной печи и Валиных мыслей.
Вошел Михаил Герасимович, на ходу, как всегда в затруднительных случаях, извлекая очки из нагрудного кармана. Он выглядел учителем, который входит в класс, заранее зная, что там его ждет какая-то очередная проказа. Из-за его плеча выглядывала Светка.
— Так, — сказал он. — Что у вас тут случилось, Валентин Захарович?
Валя молча показал на потолок.
— Что-о? Да кто вам разрешил…
И он осекся.
— Она сама… — пискнула Света.
Очки запрыгали в руках профессора. Хорошо отглаженный костюм как-то сразу обвис на нем, словно из профессора выпустили воздух.
