- Вам сейчас завидуют, святой отец, - заметил барон.
- Воистину, вы правы. Немногие, увы, удостоены были возможности зреть нашу родную планету, в ее истинном облике. Искренне надеюсь, что таких как я будет много больше. Тогда в сердцах каждого, побывавшего здесь за сотни миль от самой Земли, прибавится доброты и нежности к своему дому, затерянному в глубинах космоса. Как ниоткуда, с освященного корабля нашего видно, что "кровли домов наших - кедры, потолки наши - кипарисы" (Песн. 1, 16). - Миссионер помолчал немного и добавил еще одну цитату из Песни Песней: - "Не будите и не трогайте возлюбленной, доколе ей угодно".
Хейерлинг вздохнул:
- Я на вашем месте процитировал бы еще и что-нибудь из "Божественной комедии", святой отец. Все же мы находимся на пороге рая и направляемся на первое его небо.
- С позволения Господа, сын мой. Vexilla regis prodeunt?; без благословения Всевышнего, всемилостивого и всепрощающего, мы уподобились бы безумцу Фаустусу, пожелавшему возвыситься среди прочих и отправившемуся за гордыню свою в пещи преисподней.
- Надеюсь, нам дано будет изучить истинную гармонию сфер.
- Ежели сможет постигнуть ее наш жалкий разум, - ответствовал отец Иосиф.
- Что будет дано. Заодно и узнаем, сколь прав был Коперникус, пожелавший заставить Землю вращаться вокруг светила. Кстати, святой отец, давно, еще юношей я слышал в Вышеграде разговор повара и зеленщика, споривших о строении мира.
- Вот как? - изумился миссионер. - Простецы стали столь умны, что говорят о горних материях?
- Чему же удивляться? И в Константинополе, в бытность его столицей христианской Византии, немало веков назад, чернь так же вела диспуты о возможности беспорочного зачатия Девы Марии.
Настоятель махнул рукой.
- Греховны сии домыслы и порочны рассуждения. Да, слышал я о том, но не потому ли и был предан огню доблестными рыцарями Креста?...
- Я слышал, что хитроумный Энрико Дандоло, задумавший повернуть войска на Константинополь против Иерусалима, завоеванного нечестивыми ассасинами, ослеп, едва войска вошли в горящий град.
- Мы несколько отвлеклись от темы, сын мой, растеклись мыслями по древу. Что же говорили повар и зеленщик?
- Зеленщик, - продолжал барон, - утверждал законы Птолемеевы, приводя доводы философские и богословские, повар же, напротив, более молчал и слушал, но когда пришла и ему очередь говорить, произнес лишь: "В кои-то веки наши ученые мужи уразумели, что негоже жаровню вращать вокруг вертела".
Из двигательного отсека к ним подошел изобретатель. Глаза его по-прежнему сияли, выражая непередаваемый восторг от увиденного, однако Лухманов сумел справиться с собой и заняться делами.
- Ваша милость, - произнес он, прерывая беседу капитан-командора с настоятелем, - картографы сидят за работой, заканчивают наносить новые земли на старые карты. - Он усмехнулся. - Надеюсь, за три оборота они успеют.
- А потом - на Луну? - спросил брат Иосиф.
- На орбиту Луны, - поправил его московит, - сперва надо найти место посадки, затем...
Его слушали со вниманием хотя мысли многих подошедших монахов были заняты совсем другим. Барон с удивлением и признательностью, неожиданно появившиеся по отношению к московиту, смотрел на Лухманова, сумевшего сотворить это чудо и доставить их сюда, на орбиту Земли. Но их путешествие только начиналось, они отправятся дальше и дальше к вечной соседке-Луне. Чем она встретит их?
- Иван, - неожиданно для себя произнес Хейерлинг, - я перед тобой в неоплатном долгу. Вернемся - проси, что хочешь.
- А что мне надо, - усмехнулся в ответ Лухманов, - покой, да немного свободного времени и денег для продолжения работ.
- Что хочешь, - повторил барон.
В этот миг наступила ночь. Кто-то попросил зажечь свечу. Помещение залил бледный свет, и через некоторое время пришлось открыть окно, за которым слышался лишь легкий шум разрезаемого кораблем эфира. Лухманов долго вслушивался в этот протяжный звук, хотел что-то сказать, но так и не решился.
В это время в отсек вернулся, уверенно грохоча по лестнице сапогами, Донелли.
- Невероятно, - пробормотал он, грузно усаживаясь в кресло. - Кто бы мог подумать? Неужели Коперникус был прав?
- Почему бы и нет, - ответствовал барон, - чтобы понять устройство мира, вовсе необязательно подниматься на небеса.
И усмехнулся собственной шутке.
Инквизитор его не слушал:
- Звезды кажутся такими близкими, будто совсем рядом. А Луна. Иван, ты говорил, что до нее лететь невесть сколько, я не помню цифры ну да и неважно. Но мне кажется, что она гораздо ближе. Неужели вправду нас от нее разделяют сотни тысяч миль пространства? Честное слово, поверить этому не в силах. И откуда ты узнал об этом, как смог догадаться, постигнуть я не могу. Нельзя же просто так...
- Если вас интересует точное расстояние, то до Луны нам лететь триста восемьдесят тысяч верст, - Лухманов перевел версты в мили, чтобы было понятно и остальным. Огромное число сократилось, но не настолько как того хотелось слушателям. - До Луны мы будем добираться примерно четыре дня. День уйдет на поиск места посадки, потом - наше пребывание там, и еще четыре дня - на возвращение. Запасов еды воздуха и воды должно хватить с избытком.
В гробовом молчании собравшихся послышался лишь голос Донелли.
- Надо же как сильно ошибался Птолемей. Великий ученый, я буквально боготворил его, и вдруг - такой поворот. Хочу и не могу поверить в то, что он ошибался так сильно.
- Каждому свойственно заблуждаться, - примирительно произнес брат Иосиф. - Кто из нас без греха?
- Хотел бы я только знать, как потом будет выглядеть папская булла о признании учения Птолемеева непригодным и изжившим свое. Признаться, я не решусь обратиться к курии с этим, пускай у кардинала Антония самого голова болит.
Инквизитор замолчал. В том же молчании встретили собравшиеся наступивший день, пришедший через час после предыдущего заката. По прошествии трех "дней" и трех "ночей" включилась четвертая ступень "Св. Марии Магдалины", и корабль поспешил прочь от голубого шара.
Вращение корабля немного ускорилось. Видимо, так и было запланировано, раз уж сам изобретатель не обратил на него никакого внимания. Остальные тоже предпочли не паниковать заранее, хотя смотреть на беспрерывное движение звезд в окне было не слишком приятно.
Только кочегарам, управлявшимся в двигательном отсеке было все равно. Окна в их секции предусмотрено не было, свет им заменяли нагретые добела металлические проволочки, запаянные в вакууме в стекло.
Ужин прошел в спокойной и непринужденной обстановке. Монахи и Донелли негромко совещались относительно проведения миссии и проблемами освящения целой планеты взятыми на борт запасами святой воды, словом занимались вещами сугубо духовными, касающимися непосредственно их самих. Иван, сидевший за одним столом с ними, подле капитан-командора, преимущественно молчал, лишь изредка односложно отвечая на вопросы. Он был занят собственными мыслями.