- Это был несчастный случай?
- Поджог, - ответила она спокойно, так спокойно, что Веланд испугался. Молчание затянулось.
- А нет здесь поблизости другого дома? Я приехал издалека, машина моя сломалась, не знаю окрестностей, - поспешно сказал Веланд.
- Там, - старуха показала направление, - но туда нельзя ходить. Это Жакоб Шарден.
- А кто такой Шарден?
Он должен был уйти, но стоял. Может, потому, что старуха смотрела ему в лицо. Голову она наклонила набок и смотрела снизу вверх так пристально, что Веланд опять почувствовал беспокойство. Ворот расстегнулся на ее груди. Она начала дрожать к тряслась все сильнее. Слезы блеснули в ее глазах, но это не был плач. Веланд оцепенел.
- Муравьи... - выдавила она, наконец.
- Что?!
- Он пасет...
- Что делает? - непослушными губами спросил Веланд.
- Муравьев. Пасет муравьев...
Веланд кашлянул, энергично поправил ремень мешка, кивнул старухе и сказал:
- Это там?
Он пошел, она ответила вслед:
- Там, за скалой Епископа.
Она снова затряслась, как бы сдерживая бурный кашель, и вышла из сарая, до пят укутанная одеялом. Веланд прошел уже несколько шагов и вдруг понял. Это был не кашель, а смех.
Он нервно оглянулся. Старуха все еще стояла на том же месте и смотрела ему вслед. Дрожь прошла у него по спине. Он почти побежал вперед.
IV.
У дома была плоская, широкая крыша и темные окна. Приблизившись, Веланд заметил, что над стеной протянута мелкая стальная сетка. Доктор пошел вдоль стены. Удивительно: на четыре фута от нее трава не росла, как будто была выжжена. Мелкий щебень скрипел под ногами. Наконец, в густой тени показалось углубление. Это была калитка, напоминавшая шлюз канала: массивная дубовая плита, обитая жестью и плотно пригнанная к нише. Сбоку виднелся звонок. Веланд нажал его раз, другой, потом третий. Собака исступленно лаяла, но в доме было темно и тихо. Вдруг раздался голос:
- Кто там? Что надо?
В круглом застекленном отверстии блеснул глаз, как будто дверь ожила. Веланд кашлянул.
- Я путешественник, - сказал он поспешно, - машина моя сломалась и стоит на шоссе. Я пошел... не знал дороги... еле нашел постоялый двор, но там одни угли. Мне сказали, что вы тут живете и могли бы меня приютить на ночь...
Веланд боялся, не выдаст ли его акцент. Как же тут через дверь излагать прогрессивные взгляды? Но голос ответил:
- А вы одни?
- Совсем одни.
- А багаж у вас есть?
- Только вещевой мешок.
- Х-ха... "только мешок", - передразнил голос. Зрачок сузился, как острие булавки. - Только мешок, ничего себе. Мешок вы должны оставить снаружи.
Веланд сделал, как было сказано. Он был зол, потому что в боковом кармане мешка лежал портативный фотоаппарат.
Двери приоткрылись. Он увидел голову в старой фетровой шляпе, под шляпой - темное лицо с острым носом.
- Одну минуту, - остановил его хозяин. - А в карманах ничего лет?
- В карманах, - пробормотал Веланд, не ожидавший такого приема. Ничего, только папиросы и бумажник...
- Ну, ну... - сказал тот и, наконец, впустил его. Дверь была толстая, как у сейфа. Хозяин запер ее. При звуке защелкивающегося замка Веланд весь внутренне подобрался. Начиналась игра.
Двор был бетонирован, ни следа травы, деревьев или другой растительности.
Окна наглухо закрыты ставнями. "Пригнано, как на подводной лодке, подумал Веланд, - Ну да старику есть, что прятать от мира".
Из будки выскочил огромный пес.
- Лежать! - бросил хозяин и пошел к дому.
На нем был длинный суконный халат, на ногах резиновые туфли. Когда он открыл дверь, Веланд увидел, что в комнатах светло, - значит, профессор еще не спал. Это ставни закрывали окна. В воздухе носился едва уловимый запах каких-то химикалий. В кирпичном камине пылали дрова. Легкой сеткой пепла крошился вишневый жар. На стенах блестели сотни стеклянных трубок и цилиндров. Пол застилали плохо выделанные шкуры: жесткие, с торчащей космами шерстью. Самая большая, тигровая, лежала перед камином. В стеклянных глазах зверя мерцали медовые искры.
Профессор открыл шкафчик, вынул длинный белый хлеб и флягу. Наливая, вино в фарфоровые кружки, разрисованные цветами, он несколько раз посмотрел не столько на самого Веланда, сколько в его сторону, как бы проверяя что-то вокруг него. В конце концов эти взгляды начали беспокоить доктора. Он проследил за взглядом Шардена, но не заметил ничего подозрительного.
- Вы приезжий? - спросил, наконец, профессор, жестом приглашая к столу. Веланд поблагодарил и, намазывая маслом корку хлеба, ответил:
- Да, я ехал на машине из Парижа, но у меня сломался мотор.
- Вы выехали на week-end? .
- На рыбную ловлю, - ответил Веланд.
- Гм, наверное, на форель?
- Да. Шарден добродушно улыбнулся.
- А у вас есть опыт в этом великом искусстве? Простите, что я так бесцеремонно спрашиваю, - добавил он, - но все рыбаки - одна большая семья...
Веланд ответил веселой улыбкой.
- Я начинающий, - сказал он, - но некоторые успехи уже есть...
Веланд потягивал вино, наблюдая, как взлетают искры с рассыпавшихся поленьев. Смех подступал у него к горлу и щекотал гортань. Большое дело Шарден! И вот он в "крепости", и француз угощает его снедью из своих кладовых!
Веланд стал очень общительным.
- Простите мое вторжение, но... я был так расстроен и голоден, - он улыбнулся, - что даже не представился. Прошу извинить. Моя фамилия Веланд, Дональд Веланд.
Он на мгновение остановился, ожидая вопроса: "Вы американец?". Ответ был готов, но вопроса не последовало.
Вместо этого хозяин, перегнувшись в кресле, подал ему руку и сказал:
- Я рад, что мог вам помочь. Мое имя Шарден.
- Шарден?! - воскликнул Веланд. - Не может быть? Шарден!
От волнения он даже встал.
- Профессор Шарден! Вот необыкновенный случай! И говори после этого, что в цивилизованном мире не бывает чудесных совпадений!
- Вы меня знаете? - спросил хозяин. Он смотрел на Веланда спокойно, как старуха на пожарище. На одно мгновение Веланд как бы повис в пустоте, не находя нужных слов, он начал жестикулировать, пытаясь руками выразить радость и удивление.
- Как же... я ведь биолог... И я работал... Правда, сейчас уже не работаю.
- Ах так? - сказал профессор.
- Мне неприятно об этом говорить, это личное, "семейное" дело, - он как бы силился пошутить, - но я не надписал декларацию лояльности. Я не коммунист, но дело касалось моих принципов. Это противоречит духу конституции. Может быть, я еще куда-нибудь устроюсь. А пока... я в черных списках... Но что же это я все о себе да о себе...
Веланд поднял голову. Взгляд его упал на стену. Среди узких, длинных, плотно запечатанных трубок светилась широкая банка.
- Прекрасная у вас тут коллекция.
