— Конечно, — ответил я, — твоя теория. Послушай, никому не нужно прятать цианид в книгу. Не нужно искать формулу или страницу, если заложен конверт с порошком. Всякий, кто возьмет этот том, сразу его на этой странице раскроет. Ничего себе укрытие!
Хэтевей начал выглядеть по-дурацки.
Я безжалостно продолжал:
— К тому же цианид не нужно проносить снаружи. Он здесь тоннами. Можно готовить снежную горку. Всякий может свободно взять целый фунт.
— Что?
— Спроси профессора.
Глаза Хэтевея расширились, он порылся в кармане и вытащил конверт.
— А что мне делать с этим?
— Что это?
Он достал из него печатную страницу с немецким текстом и сказал:
— Это страница из немецкого тома, на которой…
Профессор Родни вдруг покраснел.
— Вы вырвали страницу из Бейлштейна?
Он закричал, страшно удивив меня. Не подумал бы, что он способен закричать.
Хэтевей сказал:
— Я думал, мы проверим слюну на скотче; и, может, на странице сохранилось немного цианида.
— Отдайте! — закричал профессор. — Вы невежественный дурак!
Он разгладил страницу и посмотрел с обеих сторон, чтобы убедиться, что печать не стерлась.
— Вандал! — сказал он, и я уверен, что в этот момент он способен был с легкой душой убить Хэтевея.
Профессор Родни может быть совершенно уверен в вине Сьюзен. Я, кстати, тоже. Тем не менее только уверенность нельзя выносить на суд. Нужны доказательства.
Не веря в свидетелей, я решил попытаться воспользоваться слабостью предполагаемого преступника.
Я подвергну ее перекрестному допросу перед свидетелями, и если не смогу ничего добиться словами, нервы могут ее выдать.
По внешности я не мог судить, насколько это вероятно. Сьюзен Мори сидела за своим столом, сжав руки, глаза у нее были холодные, кожа вокруг ноздрей натянута.
Первым вошел маленький немец меховщик, выглядел он очень встревоженно.
— Я ничего не сделал, — начал он. — Пожалуйста, у меня дела. Долго ли мне здесь еще оставаться?
Хэтевей уже записал его имя и основные данные, я не стал повторяться и сразу перешел к делу.
— Вы пришли сюда незадолго до двух, верно?
— Да. Хотел узнать о средстве от моли…
— Хорошо. Придя, вы подошли к столу. Верно?
— Да. Я сказал свою фамилию, откуда я и что мне нужно…
— Кому сказали? — Это ключевой вопрос.
Маленький человек смотрел на меня. У него курчавые волосы и западающие губы, как будто он беззубый, но это только видимость, потому что во время разговора ясно видны мелкие желтые зубы. Он сказал:
— Ей. Я сказал ей. Девушке, которая сидит тут.
— Верно, — без всякого выражения подтвердила Сьюзен. — Он говорил со мной.
Профессор Родни смотрел на нее с выражением крайнего отвращения. Мне пришло в голову, что его желание побыстрее решить дело не настолько идеалистично: за ним может скрываться личный интерес. Но это не мое дело.
Я спросил меховщика:
— Вы уверены, что это та девушка?
Он ответил:
— Да. Я сказал ей свою фамилию и свое дело, и она улыбнулась. Объяснила, где найти книги об инсектицидах. Когда я отходил, оттуда вышла вторая девушка.
— Хорошо! — сказал я немедленно. — Вот фотография второй девушки. Скажите, вы разговаривали с девушкой за столом и вышла та, что на фотографии. Или вы разговаривали с девушкой на фотографии, а другая вышла из той комнаты?
Он долго смотрел на девушку, потом на фотографию, потом на меня.
— Они одинаковые.
Я выругался про себя. Легкая улыбка пробежала по губам Сьюзен, задержалась на мгновение перед тем, как исчезнуть. Должно быть, она на это рассчитывала. Перерыв между семестрами. Вряд ли кто будет в библиотеке. Никто не обратит внимания на библиотекарш, привычных, как книжные полки. А если кто и посмотрит, то даже под присягой не скажет, кто из Библиотечных Двойняшек это был.
Теперь я знал, что она виновна, но это мне ничего не давало.
Я спросил:
— Ну, так которая?
Он ответил, стараясь побыстрее закончить допрос:
— Я говорил с ней, с девушкой, которая сидит здесь за столом.
— Верно, — спокойно подтвердила Сьюзен.
Мои надежды, что ее подведут нервы, не оправдывались.
Я спросил меховщика:
— Вы подтвердите это под присягой?
Он немедленно ответил:
— Нет.
— Хорошо. Хэтевей, уведи его. Отпусти домой.
Профессор Родни коснулся моего локтя. Он прошептал:
— Она не из тех, кто улыбается беспокоящему незнакомцу. За столом была Луэлла-Мэри.
Я пожал плечами. Представил себе, как докладываю это доказательство комиссару.
Четверо студентов оказались пустым номером и отняли немного времени. Все они занимались исследованиями, знали, какие книги им нужны, на каких полках они стоят. Прошли прямо к ним, не задерживаясь у стола. Никто не мог сказать, Сьюзен или Луэлла-Мэри была за столом в определенное время. Никто даже не поднимал головы от книг, прежде чем их всех не поднял крик.
Пятым был Питер ван Норден. Он не отрывал взгляда от большого пальца на правой руке — пальца с искусанным ногтем. И не смотрел на Сьюзен, когда вошел.
Я дал ему возможность немного посидеть и успокоиться.
Наконец я сказал:
— Что вы здесь делаете в это время года? Я понял, что сейчас перерыв между семестрами.
Он ответил:
— В следующем месяце я сдаю квалификацию. Готовился. Квалификационный экзамен. Если сдам, смогу заняться подготовкой к докторской диссертации.
Я сказал:
— Я полагаю, вы подходили к столу, когда пришли.
Он то-то пробормотал.
— Что?
Он ответил так тихо, что вряд ли это можно считать улучшением:
— Нет. Не думаю, чтобы я подходил к столу.
— Не думаете?
— Я не подходил.
Я сказал:
— Разве это не странно? Я понял, что вы были в хороших отношениях и с Луэллой-Мэри, и с Сьюзен. Вы не поздоровались с ними?
— Я беспокоился. Думал о предстоящем экзамене. Хотел заниматься. Я…
— Значит вы даже не поздоровались? — Я взглянул на Сьюзен, чтобы увидеть, как она это воспринимает. Она побледнела, но, может, мне просто показалось.
Я спросил:
— Правда ли, что вы практически были помолвлены с одной из них?
Он с деланным негодованием посмотрел на меня.
— Нет! Я не могу заключать помолвку до получения степени. Кто вам сказал, что я был помолвлен?
— Я сказал: практически помолвлены.
— Нет! Ну, было несколько свиданий. Ну и что? Что такое одно-два свидания?
Я успокаивающе спросил:
— Послушайте, Пит, которая из них была ваша девушка?
