– Товарищи! – продолжал Беляйкин. – Мы расстаёмся с вами на долгий срок. Один из наших ледоколов – "Вячеслав Молотов" – отправится отсюда на остров Шпицберген. Там, под руководством лётчика Блинова, организуется первая база наших полётов к полюсу. На ней будут находиться два самолёта: трёхмоторный "Г-1" с экипажем в пять человек и одномоторный "П-6" с экипажем в два человека.
Большая часть членов нашей экспедиции на втором ледоколе – "Иосиф Сталин" – отправляется на Землю Франца-Иосифа, в бухту Тихую. Там, в нашем полярном советском городке, остальные лётно-технические силы экспедиции будут разделены на две части – лётную группу Бесфамильного и лётную группу Иванова. Бесфамильный будет располагать четырёхмоторным самолётом "Г-2" и одномоторным "В-45". В распоряжении Иванова также будут находиться два самолёта, но меньшей мощности: двухмоторный "З-1" и одномоторный "П-6".
Выполнение задачи экспедиции начнут самолёты Иванова. Сразу же после прибытия ледокола на Землю Франца-Иосифа они отправятся на север, где проведут ряд экспериментальных полётов. Цель этих полётов – подготовка к выполнению основной задачи группы: организовать промежуточную базу, обеспечивающую с наименьшим риском полёт Бесфамильного и Блинова на северный полюс. База эта должна находиться, примерно, на восемьдесят пятом градусе северной широты, между тремя точками: полюс, остров Шпицберген и Земля Франца-Иосифа.
Весной, с наступлением первых светлых дней, группы Бесфамильного и Блинова из двух точек одновременно вылетят на полюс…
Охарактеризовав главнейших участников экспедиции, Беляйкин закончил:
– С нами отправляются крупнейшие представители науки. В нашей экспедиции собраны лучшие авиационные силы. Мы вооружены передовой советской техникой. Словом, мы имеем все условия к тому, чтобы на сто процентов выполнить задание. И от имени всех участников похода заверяю вас, что все мы горим желанием выполнить его как можно лучше. Решение наше твёрдо и непоколебимо.
– До свидания, товарищи, до свидания!..
Под торжественные звуки "Интернационала" оба ледокола двинулись к выходу в море. На мостике ледокола "Иосиф Сталин", окруженный лётчиками, стоял начальник экспедиции академик Беляйкин. Его рука слегка касалась козырька форменной фуражки.
***
Через день, выйдя в Баренцево море, ледоколы расстались. "Вячеслав Молотов" взял курс на норд-вест, направляясь к острову Шпицбергену. "Иосиф Сталин" продолжал свой путь к Земле Франца-Иосифа. Борта обоих судов облепили люди. Они махали фуражками, платками, кричали, желая друг другу доброго пути.
Ледоколы быстро расходились. Разбредались по своим каютам люди. И только лётчик Иванов долго не отходил от борта, удерживая в поле зрения своего десятикратного бинокля маленькую фигурку в кожаном пальто. Ему было жаль расставаться с Аней Бирюковой, бортмехаником самолёта Блинова. И ему было непонятно, почему рядом с ней, странно близко, почти прижавшись, стоит метеоролог Грохотов… Что-то похожее на досаду почувствовал Иванов в эти минуты.
***
Ледокол "Иосиф Сталин" шёл полным ходом. Ветер свежел. Начиналась качка. И, как ни странно, её первыми жертвами стали глава экспедиции Беляйкин и лётчик Бесфамильный. Оба позеленели, увяли, но пытались делать вид, что "всё в порядке". Однако, чем больше усиливалась качка, тем чаще выбегали они из своих кают: их рвало.
– Чёрт знает что такое! – возмущался Бесфамильный. – Кажется, немало мне приходилось летать за свою жизнь, в каких только переделках я ни был. Бывало по двести метров вверх и вниз бросало, и никогда ничего подобного не случалось. А тут вот – на тебе!..
Тяжело приходилось и Беляйкину. Но ветер, как назло, крепчал и качка усиливалась. Ледокол бросало не меньше чем на 45°. По совету врача экспедиции, Беляйкина и Бесфамильного уложили в постели.
Вскоре морской болезнью заболело ещё несколько участников экспедиции, но большинство хорошо переносило качку. Чтобы как-нибудь убить время, радист Слабогрудов придумал игру: банки катать. Банки с консервами укладывались у стены. Как только ледокол накренялся, банки с грохотом катились через всю каюту. Чья скорее стукалась о противоположную стенку – тот и выигрывал.
Несмотря на несложность, игра увлекала и становилась азартной. Играли на папиросы.
Качка прекратилась только к вечеру второго дня. Беляйкин и Бесфамильный вылезли из своих кают, но ужинать не стали.
За первые же дни пути участники экспедиции успели ближе познакомиться друг с другом и даже подружиться. Как это зачастую бывает, многим были даны прозвища. Радиста Слабогрудова называли Чахоточным, штурмана Фунтова – то Фунтиковым, то Килограммовым, а весёлого журналиста Егора Уткина – Жоржем Уткиным, или – короче – Жуткиным.
Радиостанция ледокола непрерывно поддерживала связь с Москвой, бухтой Тихой и ледоколом "Вячеслав Молотов". Почти все успели послать радиограммы своим родным и получить ответы. У лётчика Иванова родных не было. Он послал радиопривет Ане Бирюковой, но ответа не получил…
Чистая вода уступила место мелкому битому льду, а его сменили тяжёлые, толстые льдины. Но мощный ледокол, форсируя льды, по-прежнему легко продвигался вперёд.
Дни проходили за днями в утомительном однообразии. Вокруг расстилалась белая пустыня громоздящихся друг на друга льдин, то там, то здесь прерываемая чёрными полосами разводий. Однообразие настолько утомляло, что приуныли даже записные весельчаки, вроде Уткина. Наконец судьба сжалилась над участниками экспедиции и послала им неожиданное развлечение.
– Справа по борту медведи! – крикнул радист Слабогрудов.
Все бросились к борту. Действительно, далеко впереди ледокола на белом фоне льдов можно было различить два жёлтых комочка.
Люди оживились. Рьяные охотники бросились вниз за винтовками. Но их радость чуть было не потухла после скептического замечания капитана.
– Где вы нашли медведей! – спросил он. – В этих местах уже года два никакой живности не встречается…
Ледокол быстро приближался к заинтересовавшим всех жёлтым комочкам. Расстояние уменьшалось с каждой минутой. Скоро все ясно увидели двух огромных медведей, поднявшихся на задние лапы. Сомнений как будто больше не могло быть, но капитан продолжал недоумевать:
– Откуда здесь медведи! Неужели их до сих пор не распугали чуть не ежедневно проходящие суда?
Кто-то остроумно разрешил сомнения капитана:
– Да это не наши, не советские! Они, наверное, из норвежского сектора пришли. У них потише…
Медведи внимательно смотрели на приближающийся ледокол. Лишь только после того, как выдавливаемые им ледяные поля стали перемещаться, оба зверя бросились влево.
