Бабушка хихикнула.
— Ну, я пытаюсь поспеть сюда вовремя каждое лето, чтобы их увидеть, — признала она. — Но понимаю, почему он так думает.
— И, само собой, — сказал полицейский, — мы стараемся о них не шуметь. Если пойдут слухи, сюда из города ринется народ — просто поглазеть. Никто, кроме Стража, не возражает, чтобы вы были здесь, просто никому не хочется, что вокруг его фермы бродили толпы народа.
— Конечно, — согласилась Бабушка. — И, само собой, я никому про них не рассказывала.
— Все говорят, — добавил полицейский, — что прошлой ночью огней было в два раза больше, чем прошлым летом. Вот из-за чего Страж так разволновался.
Все больше нервничая с каждой минутой, Гримп затем вынужден был выслушать вежливый спор о том, сколько Сопливчик хочет заплатить Бабушке за лекарство от сенной лихорадки, тогда как она настаивала, что он вообще ничего ей не должен. В конце концов Бабушка сдалась, и полицейский заплатил — слишком много для друга семьи Гримпа. Бабушка сопротивлялась до конца. А потом наконец-то этот добродетельный блюститель порядка спустился по ступеням фургона, а Бабушка провожала его до двери.
— Как я выгляжу, Гримп? Он радостно улыбался.
— Так, как будто тебе стоит иногда умываться, — бестактно ответил Гримп, потому что он быстро терял терпение с Сопливчиком, Но затем его глаза изумленно расширились.
Похоже, под слоем желтой грязи нос Сопливчика принял свою первоначальную форму, а его веки совсем не были распухшими! Более того, эти части лица теперь были не огненно-красными, а только бледно-розовыми. Короче говоря, Сопливчик снова стал почти красивым.
— Здорово, а? — сказал он. — С первого раза. И мне всего-то нужно еще раз помазаться этой мазью через час. Правильно я говорю, Бабушка?
— Правильно, — улыбнулась Бабушка от дверей, тихонько перекладывая монеты Сопливчика из одной руки в другую. — Будешь как новенький.
— И к тому же здоровенький, — сказал Сопливчик. Оц благосклонно погладил Гримпа по голове. — А на следующей неделе мы пойдем ловить веррета, да, Гримп? — добавил он жадно.
— Я думаю, да, — сказал Гримп немного суховато. Он надеялся, что Сопливчик удовлетворится лекарством от сенной лихорадки и забудет о верретах.
— Договорились! — Сопливчик счастливо кивнул и, насвистывая, потащил свою грязную личность по дороге. Гримп, нахмурившись, посмотрел ему вслед и почти собрался достать рогатку и, не сходя с места, запульнуть средних размеров камешком в нижнюю заднюю часть мундира. Но, наверное, этого все-таки лучше не делать.
— Что ж, вот и все, — спокойно сказала Бабушка.
В этот момент над долиной разнесся звук пастушьего рога.
— Проклятие, — сказал Гримп. — Я знал, что становится поздно, а он только и делал, что трепал языком! Теперь меня зовут ужинать. — На глазах его выступили слезы разочарования.
— Не позволяй себе из-за этого расстраиваться, — сказала Бабушка утешительно. — Прыгай-ка сюда на минутку и закрой глаза.
Гримп запрыгнул в фургон и в ожидании закрыл глаза.
— Протяни руки, — услышал он голос Бабушки.
Он протянул руки, и она сложила их лодочкой. Затем что-то маленькое, легкое и пушистое скользнуло в них, ухватилось за большой палец Гримпа крошечными прохладными пальчиками и чирикнуло.
Глаза Гримпа широко распахнулись.
— Это лортел! — прошептал он ошеломленно.
— Это тебе! — лучезарно улыбнулась Бабушка.
Гримп потерял дар речи. Лортел смотрел на него большими голубыми глазами, расположенными на маленьком черном человеческом личике, дважды обвив своим длинным пушистым хвостом Гримпово запястье, вцепившись своими пальчиками в его большой палец, широко улыбаясь и попискивая.
— Он замечательный! — выдохнул Гримп. — А вы и правда можете научить его говорить?
— Привет, — сказал лортел.
— Пока он умеет говорить только это, — сказала Бабушка. — Но, если ты будешь терпелив, он научится.
— Я буду терпелив, — пообещал пораженный Гримп. — Я видел одного в цирке этой зимой, в Лагганде, ниже по реке. Говорили, что он умеет разговаривать, но он не сказал ни слова, пока я там был.
— Привет, — сказал лортел.
— Привет, — сдавленно выдохнул Гримп. Снова прозвучал пастуший рог.
— Я думаю, тебе стоит бежать на ужин, а то твои рассердятся, — сказала Бабушка.
— Я знаю, — ответил Гримп. — А что он ест?
— На воле — жуков, цветы, мед, фрукты, яйца. Но ты просто давай ему то, что ешь сам.
— Ну, до свидания, — сказал Гримп. — И, черт побери, спасибо, Бабушка!
Он выпрыгнул из фургона. Лортел выбрался из его ладони, вскарабкался вверх по руке и уселся на плече, обвив свой хвост вокруг шеи Гримпа.
— Он тебя уже знает, сказала Бабушка. — Он не убежит. Гримп осторожно протянул руку и погладил лортела.
— Я вернусь рано утром, — сказал он. — В школу не идти… Меня не выпустят после ужина, пока здесь появляются эти огни.
Рог пропел в третий раз, очень громко. И на этот раз он обещал взбучку.
— Ну, до свидания, — поспешно повторил Гримп. Он побежал, а лортел болтался на воротнике его рубашки и пищал.
Бабушка посмотрела ему вслед» затем перевела взгляд на солнце, которое своим нижним краем уже коснулось вершин холмов.
— Да и мне не помешает слетка перекусить, — отметила она, вроде бы ни к кому не обращаясь. — Но после этого мне нужно будет прошвырнуться и учинить небольшую диверсию.
Лёжа бронированным брюхом в грязи, пони покачал своей большой головой, глядя на нее. Его маленькие желтые глаза смотрели вопросительно.
— А почему ты думаешь, что потребуется диверсия? — прозвучал его голос у нее в ухе. Способность к чревовещанию была одним из талантов, которые более чем оправдывали значительные расходы Бабушки на содержание пони.
— Ты разве не слушал? — спросила она сварливо. — Полицейский сказал мне, что после ужина Страж собирается вывести на холм деревенское подразделение защиты и приказать им обстрелять шаровые детекторы халпа, как только они покажутся.
Пони выругался — бессмысленно для каждого, кто не вырос на планете Трибел. Он встал, потянулся и с чмокающими звуками принялся вытаскивать из грязи ноги.
— У меня не было ни часа покоя с тех пор, как ты восемь лет назад уговорила меня шляться с тобой! — пожаловался он.
— Но ты видишь жизнь, как я и обещала, — улыбнулась Бабушка.
Пони ухватил передний огромный пучок мокрой травы.
— Вот все, что я вижу! — сказал он выразительно. Жуя, он вышел на дорогу.
— Я буду посматривать по сторонам, пока ты ужинаешь, — сказал он.
