Такого выражения лица у папы я никогда прежде не видел.
— Идея книги моя, с начала до конца! — с ударением изрек мой родитель.
— Папа… — начал было я, но тут вмешалась мама.
— Я рада, что наконец пришло время расстаться с нашим гостем, — сказала она. — Мне надоело его пение, оно мешает спать… Кроме того, я не знаю, что еще можно ему приготовить из овощей…
Папе, видимо, пришлось не по вкусу то, что сказал я, и он решил отыграться на маме:
— А думаешь, мне с ним легко?
— Ничего, Уин, зато за твою книгу наверняка дадут кучу денег, — ободряющим гоном сказала мама.
— Надеюсь, черт возьми. — Папа резко отодвинулся от стола и наконец успокоился. — И это только начало. Я могу воскресить Александра Македонского, Наполеона…
Вдруг на мамином лице появилось брезгливое выражение.
— Из-за его жучков и прочей живности, которую он держит наверху, провонял весь дом!
Папа обнял ее за плечи и сказал:
— Настало время расставания.
Я, признаться, даже немного обрадовался такому обороту дела: уж очень печально звучали теперь песни синьора да Винчи. Наверное, он истосковался по родине.
Отужинав, папа отправился наверх. Мы с мамой, крадучись, последовали за ним и, как и в ночь появления гостя, расположились перед дверью. До нас долетали обрывки разговора синьора да Винчи с папой: похоже, что они спорили, но утверждать не стану, поскольку спор происходил на иностранном языке. Потом синьор да Винчи что-то сказал, и я мог бы поклясться, что это означало: “Скорее домой!” Для меня не имело значения, на каком языке это было произнесено. Тут мы услышали позвякивание папиной машины и продолжительное шипение, однако вместо ожидаемого звонкого удара машина издала глухой. Мы с мамой промаялись почти до пяти утра и только тогда отправились спать, хотя шум в комнате гостя продолжался и разговор не затихал.
За завтраком все держались чрезвычайно натянуто, С папиного лица не сходила нервная улыбка, он то и дело скалил зубы. В конце концов он не выдержал и сказал:
— Лилиан, дело серьезнее, чем я предполагал.
Мама подозрительно взглянула на него.
— Какое дело? — спросила она.
— Похоже, что Леонардо останется с нами… навсегда! Я свожу его к парикмахеру и куплю ему новый костюм, и мы разрешим ему проводить эксперименты в сарае. Кто знает, на какие чудеса он еще способен!
Мама окинула папу ледяным взглядом.
— Я сделал все возможное, Лилиан. Трудился всю ночь не покладая рук, но дезинтегратор…
— Что ты хочешь этим сказать?
— Я не могу отправить его обратно.
На мгновение мама лишилась дара речи, но тут же принялась ругать папу — неторопливо и проникновенно… Мы знали, что теперь ее ничто не остановит до самого вечера. Папа, будто не слыша ее, продолжал доказывать, что деньги, которые он выручит за книгу о Леонардо, с лихвой окупят все расходы по его содержанию. Может, удастся пристроить старика в музей, поскольку книга уже закончена. Ему, как и ей, все случившееся не по душе, так что не стоит горячиться. Голос его становился все громче, звучал все резче, но мама не обращала на это внимания и продолжала его поносить. Было очевидно, что в этот день никакая сила не заставит ее замолчать.
Вначале я еще слушал родителей, а близнецы улизнули сразу, посреди одной из папиных тирад. Они выбежали в палисадник, и вскоре оттуда до меня донесся их радостный смех. Они смеялись так, словно кто-то сказал, что им больше никогда не нужно будет ходить в школу. Я вышел вслед за ними взглянуть, что происходит.
А они расположились на травке и играли с каким-то старым чудаком, обросшим длинными седыми волосами. Костюм на нем был вроде тех, в которых ставят Шекспира в любительском театре, но куда смешнее. Старик что-то оживленно говорил, обращаясь к ребятишкам, смеялся и ловко изображал какие-то фигурки с помощью переплетенных пальцев. Тут только до меня дошло, что это синьор да Винчи собственной персоной. Он как-то умудрился спуститься со второго этажа и теперь сидел на нашей лужайке и забавлял близнецов.
Я подошел и сказал “чао” (Тони Макаронник с рынка уверял меня, будто по-итальянски это означает “привет”). Синьор да Винчи поднялся и с улыбкой поклонился мне. Потом он отошел на два шага в сторону и принялся рассматривать меня в профиль. Я догадался, что ему захотелось тут же, не сходя с места, меня нарисовать. Мимо пролетала стая птиц, и старик сразу же переключил на них все свое внимание. Он стоял запрокинув голову и смотрел вслед птицам, смеялся и делал плавные движения руками, подражая взмахам крыльев.
Как раз в этот момент из парадной двери как ошпаренный выскочил папа, бормоча что-то себе под пос. Вслед за ним появилась мама и сказала:
— Уведи его из палисадника, Уин. Люди бог знает что скажут.
В конце концов папа увел синьора да Винчи в дом и сказал маме решительным гоном:
— Раз уж он тут застрял, нам придется считаться с его чудачествами, Лилиан, ничего не поделаешь.
Мама косо взглянула на папу.
— Ну, если ты собираешься держать его в нашем доме, так хоть постриги его по-человечески и купи, наконец, ему новый костюм.
И она удалилась, чтобы сварить синьору да Винчи чечевичную похлебку.
Во время этого обмена любезностями да Винчи сидел на кушетке и внимательно наблюдал за происходившим. Его борода и волосы излучали какое-то сияние. Вид у него был решительный, но в то же время сам он словно бы стал миниатюрнее: очевидно, двухнедельное сидение взаперти начало его утомлять.
Мне хотелось его чем-нибудь подбодрить, сказать, как я ему сочувствую, но нужные слова не приходили. Отец проговорил что-то по-итальянски, и они с да Винчи отправились наверх.
Когда старик снова спустился вниз, он словно стал ниже на целую голову. Он был аккуратно подстрижен, одет в модный серый костюм в мелкий рубчик и походил на киноактера Адольфа Мешку. Свой первый день на свободе он посвятил обстоятельному осмотру дома, изучил электрические предохранители, пылесос и стиральную машину. Закончил он знакомство с нашим жилищем в подвале. Близнецы показали старику свои самодвижущиеся игрушки, и он возился с ними, стоя на четвереньках, пока не сели батарейки. Особенно его поразили модели самолетов: он не мог оторвать от них взгляда.
Несколько последующих недель да Винчи был счастлив: он вникал буквально во все, рылся в иллюстрированных журналах и книгах, которые попадались ему под руку, разбирал на составные части самые разные вещи и без устали рисовал. Уже на второй день близнецы вывели да Винчи на дорогу и показали ему первый проехавший мимо автомобиль. Старик пришел в такой восторг, что замахал руками и кинулся вслед за машиной, пытаясь ее остановить.
