- Как же может человек появиться на свет до своего рождения?
- Действительно, странно. Не ты один - весь мир удивляется...
- А у тебя не завалялась случайно эта газетка?
- Чего нет, того нет. Мне ведь, сам понимаешь, что бог-отец, что бог-сын одна сатана... Сам факт интересен. В наше время найти такую древнюю рукопись... Хотел бы я побывать в этом Хирбете!
Тарасюк схватил стул, водрузил на него табуретку, придвинул всё сооружение к двери и полез наверх - на антресоли.
Серёгину не оставалось ничего другого, как ухватиться за табуретку и поддерживать всю пирамиду как можно лучше, пока ноги Тарасюка не исчезли среди концов лыжных палок, альпенштоков и каких-то ящиков.
С полчаса, не меньше, до Леонида доносилось только сопение, свирепый шёпот и многократное "ап-чхи". Наконец из-за ящиков вырвалось облако пыли, а затем показалась голова Тарасюка.
- Держи! - И Тарасюк начал сбрасывать вниз толстенные книжищи с истрепанными корешками. Серёгин едва успевал подхватывать.
Григорий спрыгнул с антресолей и зло пропыхтел:
- Хорош Ближний Восток - в самом дальнем углу лежал!
Леонид взял первый попавшийся под руку растрепанный том, вытер пыль и стал рассматривать фотографию какого-то храма.
- Не то, не то! - Тарасюк бесцеремонно отодвинул книгу в сторону. - Давай поближе к Саммили. Помнится, есть там неподалеку одна занятная штуковина... Да вот она!
На цветной литографии, вклеенной в книгу, Серёгин увидел несколько полуразрушенных стен на фоне гор и неподалеку - трехгранную пирамиду.
Книжка была на немецком языке.
Леонид сказал:
- Дер, ди, дас... - и развел руками. Кроме слова "Хирбет", он ровно ничего не понял.
Тарасюк презрительно сощурился:
- Между прочим, Лёня Серёгин, кажется, обучался в школе и в институте иностранным языкам? Эх, ты! Ладно, слушай:
"Тот, кто пренебрежёт неудобствами трудного путешествия, вознаградит себя созерцанием удивительной, геометрически правильной пирамиды, вырубленной из цельной скалы. Высота её около двадцати метров, три угла обращены точно на север, восток и запад. Можно только гадать, зачем понадобился древним завоевателям, пришедшим в эти края в четвёртом веке до нашей эры, столь величественный памятник и в честь какого события он воздвигнут..."
- Подумаешь, древность! - пренебрежительно заметил Серёгин. - Четвёртый век до нашей эры!
- Много ты понимаешь! - возразил Тарасюк. - Скажи, пожалуйста, откуда он взял, что пирамиду построили "древние завоеватели"? Не знаешь? Ну, так я тебе скажу. Это самый простой способ. Например, я нашел древний шлем. Кто тут жил в том веке, который я изучаю? Монголы. Но монголы не носили таких шлемов. Беда! Узнаем, кто здесь обитал до монгольского нашествия. Печенеги? Прекрасно. Так и запишем: я нашел печенегский шлем! Понял?
- Ты на самом деле нашел печенегский шлем?
- Не я - Дудников.
Серёгин выхватил из кармана блокнот и сделал там краткую запись: "Шлем. Печенеги. Дудников".
- А кто это - Дудников?
Тарасюк неодобрительно покосился на серёгинский блокнот.
- Есть у нас в институте одна такая личность. Из тех, кому всё на свете ясно и просто. Проще пареной репы...
- Я вижу, у тебя с ним контры,- улыбнулся Леонид.
- Чёрт с ним! - отмахнулся Тарасюк. - Не о нём сейчас речь. Ты понял, о чем я тебе говорил?
- Вообще-то понял, - неуверенно отозвался Леонид. - Но ты же не знаешь, откуда этот немец взял "древних завоевателей", которые построили...
- Ниоткуда! - отрезал Тарасюк. - Сейчас убедишься. Пошли дальше!
...Авторы второй, третьей и четвёртой книг писали о пирамиде, что она "всегда вызывала удивление" уже тем, что находится не в Египте и что в ней даже нельзя было похоронить какого-нибудь царя, поскольку она высечена из целой скалы.
В пятой и шестой книгах обнаружились ссылки на первую и третью и копии той же литографии.
- Итак, - радостно заявил Тарасюк, - память меня не подвела. В Хирбете, в двухстах милях от оазиса с твоими загадочными камнями, стоит не менее загадочное сооружение правильной геометрической формы. Ни о времени его постройки, ни о строителях никто ничего сказать не может... Как ты думаешь, Лёнька, кто построил Хирбетскую пирамиду? Ну?
Серёгин оторвался от литографии, взглянул на друга и увидел в его глазах тот же странный блеск, который восемь часов назад обнаружил у автора статьи.
- Гришка, не сходи с ума! - взмолился Серёгин. - Давай-ка лучше спать! А завтра обсудим всё это на свежую голову.
Но Тарасюк вытащил откуда-то логарифмическую линейку и начал орудовать с ней, шепча себе под нос какие-то цифры.
Через несколько минут он сказал:
- Вес пирамиды - по самому осторожному подсчёту - больше двух тысяч тонн. Между прочим, самые мощные подъёмные краны не поднимают больше пятисот. Так кто же всё-таки построил Хирбетскую пирамиду?
- Спать! Немедленно спать! - закричал Серёгин и принялся вытаскивать из-за шкафа раскладушку.
...Его разбудил тихий, но очень настойчивый бас Тарасюка.
За окном блестело солнце. Медленно опускались сверкающие парашютики снежинок.
Григорий, прикрыв ладонью телефонную трубку, твердил:
- Понимаю. Всё понимаю... Понимаю, воскресенье. Понимаю, семьдесят шесть лет. А теперь вы поймите: дело не терпит отлагательства! Вот теперь спасибо! Ровно в одиннадцать? Есть. Будем оба. Со всеми документами.
Он повесил трубку и оглянулся.
Серёгин зажмурился, но поздно, - в воздухе просвистела подушка и ударила его в плечо.
- А ну марш из-под одеяла! Завтрак готов!
Серёгин открыл один глаз.
- Через полчаса представишь меня тому мушкетеру, а через три часа я должен быть у академика...
- Какому мушкетеру? - не открывая второго глаза, спросил Серёгин.
- Белову! Кандидату физико-математических наук Белову, - нетерпеливо повторил Тарасюк и сдернул с приятеля одеяло. А когда Леонид с подушкой в руке бросился на него, - выхватил из пробкового шара рапиру и, приняв боевую позицию, торжественно произнес:
О прошлом стоит ли тужить,
Когда сегодня днём
Ты мушкетером можешь быть
И без плаща с крестом!
Глава четвёртая
БЕСПРОИГРЫШНАЯ ЛОТЕРЕЯ
Два лыжника остановились у крайнего в посёлке забора.
- Дошли? - отдуваясь, проговорил Белов.
Тарасюк кивнул, посмотрел на часы, потом вопросительно взглянул на своего спутника и показал лыжной палкой на лес. Туда вела голубоватая, хорошо накатанная лыжня.
Белов умоляюще поднял руки вверх.
- Позор! - мрачно пробасил Тарасюк. - Ходят слухи, что обезьяна превратилась в человека не тогда, когда встала на ноги, а тогда, когда встала на лыжи.
- Но ведь нам пора? - Белов с надеждой посмотрел на заиндевевший частокол, за которым виднелась сплошная стена облепленного снегом кустарника; над снежной стеной торчала остроконечная крыша с квадратным окошком мансарды, розовым от солнца.
