Еще несколько часов я пробыл в кают-компании, не торопясь обдумывая все, что со мной произошло за те годы, которые прошли с тех пор, как я покинул Дивер на "Игле" и до самого последнего, сегодняшнего дня. Был уже вечер, когда я вызвал Рэя и спросил у него:
– Не пора ли уже будить?
– Не можешь больше терпеть?
– Если нужно, то могу.
– Не нужно. Он и так уже один раз просыпался сам.
– И ты мне не сказал.
– Он просыпался не полностью. И я снова заставил его уснуть.
– Тогда я пошел.
В каюте горел свет. Уходя, я не погасил его. Сережка спал на боку, подтянув коленки почти к самому подбородку. Веки у него слегка подрагивали - значит, он сейчас что-то видит во сне. Я почти бесшумно закрыл за собою дверь, прошел в каюту и сел в кресло. Сережка не проснулся, и я решил не торопиться его будить. Я смотрел на него и думал, что вот для него эвакуация с Дивера была только вчера, всего одну долгую ночь назад, а ведь прошло столько десятилетий, столько времени, такого тяжелого сейчас для меня. Сережка словно бы почувствовал мой взгляд и проснулся. В нем не было ни тени испуга, он все воспринимал как должное. Он бегло, но с интересом оглядел каюту, потом и меня. Приподнял голову и спросил:
– Где это я?
– Не волнуйся, братишка, с тобою все в порядке и ты сейчас по прежнему на борту "Иглы".
– Мы уже на Земле?
– Нет. До Земли еще очень далеко.
– Далеко? Но ведь мне же говорили…
– Так уж получилось.
– Но кто вы? Я вас ни разу не видел… Нет, видел, но вот где?
– Ой, Сережка, Сережка. Я ведь так и думал, что ты меня не узнаешь. Ведь с тех пор для тебя прошла одна ночь, а для меня не один год.
Глаза Сережки округлились и, шумно вздохнув, он выпалил:
– Вик, Витька, это ты что ли?
– Все-таки узнал, братишка, узнал.
– Вик, сколько же лет прошло?
– Почти семьдесят.
– Семьдесят лет? Почему? Где мы?
– Мы далеко от Земли, далеко от Дивера. Все сложилось крайне неудачно. "Игла" попала в аварию, экипаж оказался облучен и неизлечимо болен. Они сейчас в анабиозе, все кроме Рикста, он погиб.
– Но ты, почему ты звездолетчик? Где другие люди? Почему меня не будили столько лет?
– Не надо так волноваться, Серег, я все тебе объясню.
Я рассказал ему, что анабиозные полукапсулы, в которых оказались все люди с Дивера, были одноразовыми, без возможности пробуждения на борту звездолета. И только мне случайно не досталось такой капсулы. Ничего не скрывая, я рассказал, что было со мной на "Игле", как я вел ее к звезде, которую назвали Золотистой, как попал еще в одну аварию, познакомился с Рэем, про свое "Высшее звездное", о том, как добрался до Золотистой, нашел планету Лата, населенную людьми, почти в точности такими же, как мы. И этот мой рассказ занял времени почти что до половины ночи. Сережка постоянно меня переспрашивал и просил рассказывать дальше. Но после очередной такой просьбы я остановился:
– Сереж, погоди. Знаешь, сколько сейчас времени?
– Не-а.
– Глубокая ночь, и тебе пора спать.
– Но я совсем не хочу, я наверно весь день спал.
– Нужно.
– Вот бы не подумал, что Вик будет когда-то загонять меня спать. Я ведь и в самом деле ничуточки не хочу.
– Ну и что с тобой делать… Хорошо, будем считать, что уже началось утро.
– Хорошо, будем считать.
– Но если днем тебе сильно захочется спать, я тебе этого не дам.
– И не надо. Давай, рассказывай дальше.
– Сережа, тебе это кажется просто историей с приключениями, для меня же это жизнь… Вот что, если уж договорились, что сейчас утро, тогда поднимайся.
Сережка в ответ только потянулся под одеялом, которое мне пришлось с него сбросить.
– Поднимайся, поднимайся. И марш в душ.
– Раскомандовался, - немного обиженно сказал Сережка, поднимаясь.
– Привыкай.
– А куда ты дел мою одежду?
– Никуда не девал. Она наверно там, где ты ее оставлял.
– А что я, безо всего в душ пойду?
– Иди, иди, здесь нет никого, кто бы тебя увидел.
– А где он, этот душ?
– Пойдем, провожу.
Я показал ему душ и сказал, что он может особо не торопиться. Сам же тем временем спросил у Рэя, не знает ли он, куда подевалась сережкина одежда.
– Мог бы заказать стандартную - полетную игловскую.
– Не сразу. Да и мне самому хочется увидеть его таким, как в тот последний день на Дивере, а то я уже успел забыть.
– Найдешь в основании полукапсулы в медотсеке, если конечно она сохранилась за семьдесят лет.
Одежда вопреки последним словам Рэя, сохранилась так, как будто была положена только вчера. Впрочем, не особо рассматривая, я забрал ее вместе с пластиковым мешком и, зная сережкины привычки, поспешил к нему. Сережка естественно уже был готов и слегка обалдело разговаривал с Рэем, не желая верить, то тот не человек. Впрочем, как только я вошел, этот разговор оборвался сам по себе. Я кинул Сережке пакет:
– Вот нашел, одевайся.
– Ага, это она, - сказал Сережка, вытаскивая одежду, - только трусов нет.
– Они на тебе оставались, - сказал Рэй, - пришлось разрезать. Возьми другие.
С этими словами открылась дверца выдачи. А через минуту Сережка был уже одетый в брюки и куртку из эластичной ткани. Правда, из-под короткой куртки высовывался сзади подол рубашки. Улыбнувшись, я поманил его к себе, а когда он подошел, молча заправил ему рубашку и поправил куртку. Потом достал расческу:
– Расчешись, а то выглядишь как пугало.
Сережка подчинился, но при этом рассказал хорошо известную мне историю о том, что если он будет выглядеть аккуратным и прилизанным, то все знакомые этого испугаются сильнее. Закончив, он отдал мне расческу и спросил:
– Ну и что теперь?
– Теперь намного лучше.
– Я не то сказал. Куда теперь?
– Завтракать.
– Пойдем.
По пути в столовую Сережка взял меня за руку, но почти сразу же отшатнулся.
– Испугался чего-то? - спросил я у него.
– Вик, ты какой-то чересчур взрослый. Я не могу поверить.
– Не можешь - не верь, но это, к сожалению так.
– К сожалению?
– А к чему же еще.
– Ты наверно забыл, как мы хотели побыстрее стать взрослыми.
– Этого все хотят в свое время, или почти все. Но, в конце концов, все взрослеют, детства же не дано вернуть ни одному человеку. Так что не желай особенно этого, это придет само по себе, и назад дороги не будет.
– Вик, а сколько же тебе сейчас лет?
– Двадцать два стандартных, биологических.
– Двадцать два?
– А что тут такого удивительно, я тоже был в анабиозе.
– А выглядишь ты…
– Ну и как я выгляжу? Как тот старик из твоего сна?
