В общем, едва ли правомочно говорить о том, что в Британии раз за разом происходили набеги воинственных рослых блондинов на обитавших на островах скромных низкорослых брюнетов - скорее уж наоборот. Вплоть до скандинавских набегов, начавшихся с X века, население Британии, включая пиктов, отличалось более высоким ростом и светлыми волосами, чем их материковые соседи с южных земель - хотя и здесь едва ли эти различия были так уж велики. Однако у каждой новой волны завоевателей имелись свои преимущества: меди над камнем, бронзы над медью, железа над бронзой, римской выучки и дисциплины над кельтской ордой. И не раз, и не два маленькие смуглые южане бивали благородных здоровяков-северян.
Собственно говоря, до прихода на их земли римлян, саксонцев и викингов у кельтов даже не было городов в полном смысле этого слова. Имелись только крепости на островах и возвышенностях, где селился вождь с дружиной и куда, в случае опасности, сбегались окрестные крестьяне. Причина этого, вероятно, в том, что у кельтов земледелие было развито не достаточно для того, чтобы образовывались излишки, которые могли бы прокормить население города, не занятое сельским хозяйством.
Ну, а что же тогда сказать о легендах о Парфолане, фоморах и прочих? Увы, но для изучения подлинной истории Британии они не представляют ни малейшего интереса. Хотя в этих сказаниях наверняка содержится толика подлинных фактов, в отсутствие надежных свидетельств, не представляется возможным отделить их от наслоений выдумки. Это все равно, что искать в стогу сена не просто иголку, но иголку, как две капли воды похожую на соломинку.
Большинство легенд были записаны спустя многие столетия после событий, о которых в них повествуется. Так, основной источник, откуда черпается информация о миграциях различных племен в Ирландию - "Сказание о Туане Мак-Карелле" - относится к XII веку, тогда как события, там описываемые, произошли еще до первых походов Юлия Цезаря, то есть до 55 года до н. э. Всю эту тысячу лет Ирландия, в основном, оставалась неграмотной, а значит, легенды передавались из уст в уста. Но таким образом переданная информация может сохранять правдивость лишь на протяжении жизни первых нескольких поколений, после чего воспоминания о делах давно минувших дней перемежаются рассказами о событиях сравнительно недавних, а место реальных фактов постепенно занимает вымысел.
Поэтому нас не должно удивлять, что в ирландских сагах истинных исторических подробностей содержится не больше, чем, скажем, в Библии или в "Одиссее". Так, котел Дагды, где никогда не переводилась пища, можно сравнить с чудесными доспехами, которые выковал для Ахилла бог Гефест, либо с посохом Моисея, по желанию обращавшимся в змею и способным выбить воду из камня. В целом же, изучая мифы, мы сталкиваемся с почти неразрешимой задачей, пытаясь отделить в них зерна истины от плевел сказочной фантазии.
Кроме того, в дохристианскую эпоху ирландцы не были такими уж выдающимися мореходами, а потому едва ли могли знать о существовании таких стран как Скифия, Шумер, Греция или Египет, которые, однако, постоянно упоминаются в их поздних мифах. Это знание было привнесено в Ирландию монахами, которые последовали за святым Патриком, крестившим эту страну. Они привезли с собой библию, где упоминались все эти места, а также титул "фараон", ранее незнакомый ирландцам, и привезли произведения классической литературы, значительно обогатившие представления местных жителей о внешнем мире. Отсюда, например, ирландцы узнали о фараоне Нектанебо, о котором упоминали Плутарх и Ксенофон.
Ирландские историки того времени пытались создать историю своего мира, слив воедино новые знания (или то, что они считали таковыми - как легенду об исходе евреев из Египта) с собственными языческими мифами и легендами. То, что получилось у них в результате, имело отношения к подлинной истории не больше, чем та же "Одиссея" - к реальному миру Средиземноморья II тысячелетия до н. э., то есть практически никакого.
Кельтскими бардами владела страсть примирять между собой различные легенды, придумывая связки между ними, а также объяснять происхождение имен и названий с помощью совершенно ложной этимологии и исторических вымыслов. Таким же образом Снорри Стурлсон, великий средневековый исландский историк, отождествлял Асгард, обитель асов, божеств скандинавской мифологией, с реальной географической Азией. После принятия в этих краях христианства кельтские писцы старались сохранить древние сказания, выхолащивая их и приводя в соответствие с церковной традицией. Они принижали богов до смертных героев типа Кухулина или Ланселота. Точно также легендарные завоеватели Ирландии - будь то фирболги или Туата Де Даннан - вероятнее всего, в первоначальных мифах являлись некими божествами.
* * *
Несмотря на всю его любовь к Ирландии, Роберт Говард, конечно же, не был так наивен, чтобы принимать все кельтские легенды за чистую монету и не возводил своих кельтских предков на недосягаемый пьедестал. Именно от них, он считал (хотя это едва ли было справедливо), ему в наследство достался беспокойный, мятежный дух, не знавший покоя. Порой, в самые мрачные минуты, он проклинал свою "черную милезийс-кую кровь", которая наполняла его "безымянной тоской по черным звездам", в то время как "рыдающие ветры рвали на части его сердце". Эта кровь несла с собой "слепую сумрачную ярость", что сметала все на своем пути.
У всех народов и рас, как совершенно справедливо признавал Говард, имелись свои "подлецы и святые". Он признавал, что кельтам свойственны "предательство, зависть и безответственность", которые и привели в Ирландию англичан. Так оно и было на самом деле. В 1150-х годах папа Адриан IV, посчитал, что ирландские священники стали слишком независимыми, и передал Ирландию английскому королю Генриху II (хотя не имел ни малейшего права так ею распоряжаться), дабы этот правитель навел порядок среди мятежников. У Генриха хватало своих забот и без Ирландии, и он дал соизволение ссыльному ирландскому вождю Дермоту Макмюрру собрать армию из норманнских наемников и занять трон.
Когда же норманны увидели Ирландию, то вскоре поняли, что им нет нужды отдавать Дермоту такой прекрасный зеленый край, и предпочли воцариться там сами. У этих тяжеловооруженных рыцарей ирландские воины, не имевшие даже доспехов, вызывали глубочайшее презрение, и они не видели в них серьезных противников. Ирландцы, в свою очередь, утверждали, что сражаться без доспехов - признак истинной мужественности, однако, возможно, они лишь пытались скрыть тот факт, что их кузнецы еще не овладели этим искусством. Как бы то ни было, нашествие чужеземных рыцарей настолько подкосило боевой дух ирландцев, что они предпочли пойти на поклон к английскому королю (который, на самом деле, был французом по крови), в надежде, что тот избавит их от норманнов. Их надеждам не суждено было оправдаться.
