Кирилл Станюкович - Обратите внимание на волнение озера в полдень

И на следующий день, около полудня у нас уже было все готово сейчас среди дня и вода была теплой и лучи солнца, круто падая в воду, лучше освещали каменные нагромождения завала, уходящие в темные глубины озера.

В воздухе было тепло, но осень явно чувствовалась и я вовсе не завидовал Димке, который в очках, в ластах и с баллоном сжатого воздуха на спине, готовился нырнуть. Мы тщательно натерли его каким-то кремом, а он, поболтав ногами в воде, невесело сказал: - Тепленько, прямо парное молочко. Затем сморщился и сказал "ррр!", всунул в рот трубку и нырнул в воду. С плота нам сначала было хорошо видно сквозь прозрачную воду как он, усиленно работая руками и ногами, уходил вдоль края берега вниз и в сторону. Потом мы перестали его видеть и только следили за постепенно уползавшей веревкой и пузырьками воздуха, выходившими на поверхность воды все дальше от плота.

Время тянулось медленно. И вдруг я, оглядывая гладкую водную поверхность, увидел, что к нам, как вчера, опять приближается полоса волнения. И когда эта полоса приблизилась к нам, веревка, на конце которой был Дима, быстро стала уходить в воду. Пузырьки удалялись от плота.

Напрасно мы дергали за веревку, тащили изо всех сил, испуганные этим приближающимся волнением, веревка не отвечала, застыв, и даже, к нашему ужасу, пузырьков стало как будто меньше.

- Тащите, тащите! - кричала Радиола. Но мы не могли вытащить Димку. А полоса приближалась к нам, прошла в нескольких десятках метров и двинулась вдоль залива.

И когда волнение воды отдалилось, веревка, на конце которой был Димка, задергалась - раз, два, три. Потом опять - раз, два, три.

Это значило - тащите меня, тащите!

Мы изо всех сил потянули веревку, но она шла с трудом, медленно-медленно. Или это только нам казалось.

- Включайте мотор! - рявкнул я Радиоле.

И мотор завелся с одного рывка, а мы с еще большей поспешностью начали выбирать веревку, и вот все ближе и ближе к плоту запрыгали на воде пузырьки. И, наконец, только в тот момент, когда полоса волнения, завернув, опять начала приближаться, голова Димки появилась над водой, он схватился за край плота и, вырвав изо рта распираторную трубку, хрипло сказал:

- К берегу! Быстро! Его всего трясло.

Мотор взревел от прибавленного газа, плот двинулся в глубь залива, выскочил на мелководье и быстро подошел к берегу. Мы спрыгнули с плота на берег, и Димка, схватив полотенце, начал торопливо растираться. Волнение воды продолжалось у входа в залив, вода буграми то поднималась, то опадала. Пальма бешено лаяла на озеро.

Это движение продолжалось минуты три, а потом стало удаляться в сторону южных берегов озера.

В это время уже растершийся спиртом Димка, оделся и перестал стучать зубами.

- Дима, что ты там видел? Что это? - спросил я.

- А черт его знает, - криво улыбаясь, сказал Дима. - Я опустился метров на десять и нашел щели между обломками, через которые вода уходила из озера... сначала испугался, чтобы меня не всосало. Как вдруг вода заволновалась, и я увидел что-то большое рядом с вами. Оно поплыло ко мне, и мне пришлось залезть в эти провалы, через которые вода уходит, а вы еще дергаете, тащите как сумасшедшие, так что я насилу удержался, чтобы меня не вытащили. Вот все руки в крови, ободрал, держась за камни.

- Что же это такое? - спросили мы.

- Да я сам не знаю, что это очень неясно. Что-то темное, длинное, эдак метров десять длиной. Вроде змея или сом огромный.

- Какая чушь! - раздался голос Радиолы. - Да сома, да еще большого не может быть здесь. Здесь ему и холодно и питаться нечем. Это просто всасывание воды.

- Без вас знаю, что нет и не может быть сома, - отвечал Димка, - ну уж и всасыванием это не объяснишь, что-то другое. Я и сам не знаю толком, что это было. А вы-то что-нибудь видели? По вчерашнему?

- По вчерашнему

- Странная штука. Но, знаете, я больше туда не полезу. Баста. Хотите - полезайте сами.

- Да тебя никто не посылает! - сказал я. - Да и времени нет. Нужно искать ребят. Северный берег мы осмотрели, завтра поедем вдоль южного.

Вечером настроение у всех было несколько угрюмое. Только Пальма была весела и деятельна. Радиола так хорошо накормила собаку, что та была уже не в состоянии есть и долго таскалась с оставшейся костью, не зная куда ее спрятать. Ей пришла гениальная мысль и она спрятала кость в мешке у нашего альпо-доктора. К нашему удивлению, это не вызвало никаких протестов, наоборот, Радиола умилилась:

- Смотрите, - говорила она, гладя собаку, - как она мне доверяет!.. Спускалась ночь. Ветер на закате совершенно утих и над озером стояла полная тишина. Только уже в темноте недалеко от лагеря раздался грохот, сопровождаемый резкими всплесками. Это в озеро катились камни очередного обвала.

Мы, выскочив из спальных мешков, поеживаясь, стояли, глядя на искры, сыпавшиеся от столкновения огромных камней.

Когда я залез в мешок, мне долго думалось о том, что геологические процессы идут скорее, чем мы думаем, что вот мы слышали и видели сейчас как творится рельеф. И что, вероятно, эти горы видели другие ландшафты, когда Памир не был так высоко, когда здесь было тепло и по этим склонам бродили тигры и кабаны, страусы и джейраны. А может, эти горы видели и саблезубых тигров, живших еще раньше, или даже гигантов-ящеров...

Под эти размышления я заснул.

Проснулся я рано. Погода резко изменилась. Дул пронзительный ветер, палатка тряслась. Я вылез из мешка, потому что меня вдруг кольнула мысль - не унесло ли наш плот. Но плот стоял на месте.

Наступившее утро ничуть не походило на вчерашнее, по небу на большой скорости шли облака, серые, рваные и в несколько слоев. Нижний слой - на восток, а более верхние - в самых различных направлениях.

На озере гуляли барашки.

Несмотря на крутую волну, мы решили двигаться, так как западный ветер был попутный, а горючего у нас было мало.

Наскоро позавтракав, мы погрузились на плот и, оставив в палатке записку, оттолкнулись от берега.

Едва выйдя на плес, мы сразу попали в сильное волнение. Полутораметровые белоголовые волны с размаху били и били нам в корму, заливая более половины плота. Нас едва не переворачивало, мы хотели вернуться, но это оказалось невозможным - мотор не мог выгрести против ветра. Высадиться же на скалы южного берега и переждать - было немыслимо, он был слишком крут и об него с яростным грохотом били волны.

Вот мы и шли, ежеминутно подталкиваемые сзади волной и ежеминутно зарываясь носом. Все стояли на ногах, - перекатывающиеся волны заливали чуть не до колен. Пальму, чтобы ее не смыло, пришлось посадить на ящик в центре плота.

По прошествии часа мы, рискуя быть перевернутыми, стали поворачивать к берегу. Здесь в тело гор вгрызалась узкая-узкая щель, шхера, всего несколько десятков метров шириной. Мы решили отстояться здесь пока так штормит. Но войти в горло залива было трудно, волны с такой силой с размаха били в скалу у входа, что брызги взлетали вверх на десять метров. Не хотелось думать, что будет с нами, если заглохнет мотор.