И пошла, и пошла… Теперь уж не «Снежная Королева», а чистый соловей! Какие неисправности были заявлены, каким тестам машина подвергнута, какие новые неисправности обнаружены… и Андрей понял, что сейчас его будут разводить на деньги. Вот прямо сейчас, после «магических» слов: «примерная стоимость работ»…
– Девушка, скажите прямо – сколько?
«Королева», сбившись с мысли, на секунду замолчала, и Андрей с тоской подумал о гримасах русского бизнеса. Стандартная практика автосервисов… Приезжает автолюбитель масло в тачке поменять, а его тут же, запугивая аварией, уговаривают перебрать двигатель, коробку, поставить новый аккумулятор, хорошо если не кузов.
Объяснятся с «мисс Холод» Андрею не хотелось, он еще надеялся сохранить остатки хорошего настроения.
– Простите, а Олег сейчас на месте?
– Секунду, я узнаю…
В трубке пару раз щелкнуло, примерно с полминуты попищала невыносимая однотонная мелодия – гимн эпохи офисных АТС, после чего «Снежная Королева» снова объявилась на том конце провода:
– Извините, но его сейчас нет. На выезде. Передать, чтобы с Вам связался?
– Да, пожалуйста…
Олег перезвонил только в конце рабочего дня, когда Андрей уже собирался уходить.
– Ну, я тебе скажу, повезло, что вчера тачку пригнал. С электрикой-то проблему быстро поправили, там мелочевка была, минут на сорок работы… А на досуге я еще и ходовую решил посмотреть. И чуть инфаркт не заработал. Ты, Андрей, по краю ездил. Еще два-три дня и правая шаровая полетела бы на хрен. Трещина такая, что все на честном слове держалось! Хорошо если подломилось бы где-нибудь во дворе, при развороте, а если на трассе… Представляешь! Костей бы не собрали! Но ты не волнуйся: заменим, подчистим, все будет как новое! Завтра к вечеру я отзвонюсь, расскажу, как дела продвигаются.
Мастер отключился, а Андрей так и застыл на месте с телефонной трубкой в руке. Ведь он как раз собирался, выскочив, наконец, из пробки, втопить по эстакаде на полную, километров под сто.
Услужливая память быстренько подбросила соответствующие моменту кадры из любимой Формулы-1: вот по финишной прямой проносится сверкающий болид, крупный план с боковой камеры выхватывает бешено вращающееся колесо… Андрей живо представил на его месте знакомую синюю «шаху». На полной скорости машина неожиданно оседает на правую сторону, неуправляемую «шестерку» моментально срывает со своего ряда, она крутится в ворохе фиолетовых искр, юзом пролетает разделительную полосу… Мгновением позже в борт «синенькой» бьет многотонный, похожий в своей неудержимости на носорога «мерседосовский» джип. Удар отбрасывает легковушку на обочину, машина скрежещет правым бортом по бетонному отбойнику и застывает неподвижно, смятая, искореженная, раздавленная чудовищными перегрузками. Все вокруг застывает, скрипят тормоза, и лишь медленно, неестественно медленно катится по мостовой оторванное колесо, падает, еще минуту качается из стороны в сторону, наконец, замирает.
Да-а…
Короткие, резкие гудки привлекли внимание – Андрей положил трубку на место. Телефон немедленно затрезвонил снова, но подходить не хотелось.
А он еще по поводу электрики переживал. В зад, мол, дадут, виноват будешь, а оплатить никакой страховки не хватит. Так, выходит, та самая «мелочовка» в схеме, про которую Олег говорил, ему жизнь спасла?
Андрей с усилием потер лоб, откинулся в кресле, не обращая внимания на трезвонящий телефон.
«Вот так. Живешь-живешь, а какая-то мелочь, которую ты просто не в состоянии учесть, а то и просто знать не знаешь, уже готовит тебе пропуск на тот свет. Гм, не удивительно тогда, что люди в религию с таких дел ударяются. Волей-неволей начнешь верить в божественное провидение. Лучше всего в буддисты записаться. Чтоб на все смотреть со спокойным фатализмом: какие, мол, проблемы, если после смерти все равно червяками переродимся!»
Ощущение липкого, ирреального страха притупилось, привычно-ироничное отношение к жизни взяло вверх. Андрей покачал головой, почти с усилием хмыкнул: «Тоже мне, буддист! Поздно рыпаться. Раньше надо было, в Японии еще, когда шанс такой представился. Там, конечно, синтоизм больше в почете, но и буддистов немало. Чего ж зевал? Не надо было? Вот то-то и оно. Когда прижмет старуха с косой, все мы такими верующими заделываемся, любо-дорого посмотреть! А до того?»
Ладно, хватит нервы трепать попусту. Что толку пугаться того, что не случилось и теперь уже не случится? Если бы… если бы. Как в детстве дразнились: «Если бы да кабы, то во рту выросли бы грибы! И был бы не рот, а целый огород!»
«И вообще – домой пора».
– Пост четыре – наружке восемь. Объект выходит.
– Принял, пост четыре. Следую за объектом.
– Внимание всем! По нашим данным объект идентифицирован с вероятностью в шестьдесят два процента. Возможно, это именно то, что мы ищем. Получено первое подтверждение. Будьте предельно внимательны, держите дистанцию. Никаких близких контактов! Что бы ни случилось – наблюдать и не вмешиваться без приказа. Ясно?
– Пост четыре – общей. Вас понял.
– Наружка восемь общей. Принял.
1980 год, Западная Сибирь, Медвежье1983 год, Якутская АССР, Тас-Тумус
Они так и остались в памяти вместе – детство и Сибирь.
Девять поездок за два года – десятки тысяч километров бесконечного зеленого моря, изредка прорезанного серебристыми змейками рек, или слепящая от горизонта до горизонта снежная подушка тундры, что неторопливо раскручивается под брюхом транспортного «Ми-8».
Там, в Сибири, вообще все неторопливое. Времена года вдумчиво и надолго сменяют друг друга, а ближе к северу даже ночь и день – чуть ли не целые исторические эпохи.
И люди такие же: основательно, без спешки, зато без авралов и лихачества работают, спокойно и размеренно отдыхают. И никак не могут понять этих бешеных городских, что прилетели на буровую под вечер, разом перемахнув за ночь десяток тысяч «кэмэ» и четыре часовых пояса. И сразу же, отчаянно зевая, сорвались на «Медвежье», на двенадцатую скважину, не успев акклиматизироваться, привыкнуть к новому времени, да хотя бы выспаться. Куда, мол, торопятся? Чай, не на пожар… Качают головами неодобрительно:
– А этот, инженер-то, видал? Сынишку с собой привез. У бедного парня глаза слипаются, а папаша все равно в вертолет тянет.
Мама умерла, когда Андрею еще и двух лет не было – она осталась для него образом, каким-то светлым ликом, без конкретных черт. Отцу, инженеру-гляциологу, специалисту по бурению в вечной мерзлоте, часто приходилось командироваться как раз туда, где этой самой мерзлоты навалом. Черт его дернул написать ту работу, которую на все лады расхваливал грузный, черноволосый дядя Арсений, начальник отдела и лучший друг. Революционный метод сверхглубокого бурения, кандидатская степень, премия, новая двухкомнатная квартира. Большую часть года – пустая. Отец все время в разъездах, а маленький Андрейка, естественно, с ним, хоть и было ему тогда всего восемь. А куда деваться? Не оставлять же, в самом деле, крикливой и вечно раздраженной бабе Ире, Ирине Сергеевне, как называл тещу отец… Парень растет серьезным, самостоятельным – пусть лучше будет под отцовским присмотром. Заодно, мол, и мир посмотрит.
