— Олле!
Он подошел к коню, обнял его и поцеловал в фиолетовый глаз. Конь вытянул шею, бережно положил ему голову на плечо. Так они и ушли с арены.
Вышел Хогард с попугаем на плече. Хохолок у птицы топорщился, глаза были закрыты.
— Ты что такой хмурый, Жако? Доверься. Здесь все свои.
Попугай оглянулся и сказал на ухо ведущему:
— Меня беспокоит предсказание. Я, конечно, не верю, но рисковать не хочу. Очень уж я впечатлителен. — Он взлетел и уселся на трапеции под самым куполом.
— Следующий номер…
Мимо ведущего на арену выбежали пять волков. Они медленной рысью сделали круг вдоль барьера и уселись конвертом мордами к центру. А в центре — матерый волчище.
— … Хоровой вой. Волки своют песню «Среди долины ровныя».
Сначала жутким, на уровне инфразвука, воем начал вожак. Волки вступали в песню по одному. В темноте пять кругов света выхватили пять одинаковых фигур. Под куполом возникло желтое пятно, сфокусированное на попугае. Волки наподдали.
— Как они свылись! — вплелся в мелодию голос Хогарда. — Нет, как они вывывают… вот это… слышите?
Виолончель повторила мелодию. Хор смолк, и лишь вожак — он уже остался один в своем пятне, — пригнув голову, приканчивал песню на той же низкой ноте.
Засвистела, заскулила вьюга.
— Один.
Кто-то всхлипнул на весь цирк.
— Холодно серому…
Поземка крутила снежные вихри вокруг неподвижно лежащего зверя.
— Голодно.
Над волком поплыли лунные сумерки, и уже какие-то пятилетние из публики, хлюпая носами, активно устремились на арену согреть замерзшего, накормить голодного, обласкать одинокого…
Снова вышел ведущий:
— А сейчас то, что нужно всем, и детям и взрослым: иллюзия! На арене маг. Иван Иванов!!!
Маг появился верхом на слоне, держа в руках небольшой сундучок. Он раскрыл его и выпустил воздушный шарик. С тихим звоном тот поплыл в зал и опустился кому-то в руки.
— Каждому по шарику. С бубенчиком, — сказал Иван.
Из сундучка один за другим поднимались разноцветные шарики, но не было никакой суматохи, потому что каждый шарик знал своего хозяина и летел к нему. А потом в цирке медленно потемнело, а шарики засветились разноцветно в руках детей, и это было хорошо, так потом сказала бабка Марья Ивановна и пояснила:
— На празднике ребенок с шариком — это совсем не то, что ребенок без шарика.
Тут слон, обняв хоботом, снял с себя Ивана, подпрыгнул и повис над ареной, как неуклюжий аэростат. Его ухватил за хвост униформист из акселератов старшей группы и увлек за кулисы. Всем стало ясно, что слон тоже был надувной.
Маг сбросил с себя черный, в золотых звездах плащ, поклонился зрителям, пуская из глаз синие огни. А плащ, трепеща, поднимался над ареной все выше, постепенно превращаясь в ворона. Попугай слетел с трапеции навстречу ему.
Иван раскинул руки крестом и вытянул указательные пальцы. Ворон и попугай вцепились в них, взмахнули крыльями и подняли мага.
— Не чувствую тяжести, — сказал Жако.
— Чарродей, — проговорил ворон. — Разве в нем вес?
Птицы кружили над ареной, унося волшебника, и исчезли под куполом в темноте. И всем стало ясно, что Иван Иванов действительно великий маг.
Пока зрители дули на покрасневшие ладошки, на арене снова появился Хогард. Он снял смокинг и облачился в сверкающую броню — легкую, не стесняющую движений кольчугу с нашитыми на плечах и груди серебряными пластинками.
— А теперь — я! И недрессированный хищник. — Он положил на ковер свернутую кольцом веревку. — Задача: связать хищника, не повредив его.
Наведенное силовое поле, угадываемое по радужным бликам, накрыло арену. Хогард оглядывал полутемный цирк смеющимися глазами.
Бесшумно, стелясь над ковром, выскользнул на арену пятнистый барс и серой молнией метнулся к Хогарду. Дальше все слилось в ревущий клубок и вихрь. Через несколько мгновений клубок распался. Хогард снова стоял в центре арены, скрестив руки на груди, а у ног его шипел и плевался опутанный веревкой неповрежденный хищник. Цирк ошеломленно молчал.
— Извините, ребята, — смущенно улыбнулся Хогард. — Видимо, я поспешил, да? Вы и рассмотреть не успели? Но, знаете, я его просто боюсь, ужас как царапается. Не беда, мы сейчас повторим номер.
Он уволок барса, и тут же на арену выбежала крохотная девчушка. На ней была легкая кольчуга с нашитыми серебряными пластинками. Комично вальяжная и серьезная, она, копируя движения Хогарда, положила на ковер свернутый кольцами шпагат.
За кулисами послышались взволнованные голоса, возня и звяк металла. Вышел Нури — в каждой руке по пистолету, заряженному, судя по всему, мгновенно усыпляющими пулями. Бабахнет из такого — и даже если попадет тебе только в кончик хвоста, все равно тут же лапы кверху, усы книзу и густой сон, как после неожиданного обеда. Оглядываясь, выбежал Гром в колючем наружу ошейнике и встал неподалеку, готовый к хватанию и удержанию. Напряжение нарастало. Взорвался тревожной дробью барабан в оркестре, Нури вскинул пистолеты, ощетинился Гром. Смолк барабан, и вот, стелясь над ковром, выскользнул на арену взъерошенный котенок, маленькая копия грозного барса. Выскользнул и сел, таращась в хохочущую темноту, свежий, как майская роза. Этот будущий крупный специалист по мышам почесал себя за ухом, потянулся.
— Барсик!
Котенок прыгнул к девчушке. Она подхватила его на лету, прижала к себе, не спеша опутала лапки шпагатом, положила на ковер и застыла, скрестив руки на груди. Цирк приветствовал ее восторженными аплодисментами.
Хогард и Нури, демонстративно тужась, уволокли котенка за кулисы, а потом Хогард, опять в смокинге, объявил коротко:
— Йог.
— Рахматулла, здравствуй! — крикнул с трапеции попугай.
В чалме, в набедренной повязке, сложив ладони, Рахматулла кланялся на четыре стороны.
— Демонстрация элементов высшей йоги, — сказал он. — Протыкать себя гвоздями или впадать в каталепсию я не буду — это так же неинтересно, как медведь с кольцом в носу.
Два слона отбуксировали на арену огромный стеклянный аквариум — бассейн. В голубоватой подсвеченной воде плескался и пускал пузыри дельфин. Слоны приставили к бассейну две ваги с прорезями. Хогард подавал сабли, а Рахматулла подбрасывал платок, разрубал его саблей и вкладывал каждую в пазы ваг, образуя лестницу. Хогард от барьера до лестницы полил ковер бензином и, уходя, успокоил:
— Ковер из негорючей синтетики.
Пламя взметнулось, обдав жаром зрителей, и в эту огненную дорогу шагнул Рахматулла и пошел по ней в огне до плеч. Загорелся свисающий конец чалмы, йог зажал его в кулаке, поднялся по сабельной лестнице и прыгнул в аквариум вниз головой.
