Мочалки водорослей да худосочные рыбы - вот и все, что ее окружало. "А если там глубоко? Но ведь я все равно не утону," - храбрилась Веяна: "Просто прыгнуть и пробежать по дну! А... а воеводе пусть станет стыдно! Но как страшно! Как темно!"
Как раз в этот момент дюжина плоских льдинок вырвалась из темноты. Мягкий свет посеребрил провал. "Это добрый знак," - решила Веяна: "Значит, все будет хорошо."
С раскрытыми глазами, что было сил, она оттолкнулась и полетела-поплыла. Вперед и вниз. "Все будет хорошо", - стучало сердце: "Все будет хорошо."
* * *
Уличный светильник поскрипывал на ветру. Однообразно и заунывно.
Веяна зябко поежилась. "Когда светильники так поскрипывают, наступает осень. С дождями, скрипучим ветром и длинными вечерами.
Так хорошо в это время в родном тереме сидеть у расписной печи и сердиться на непонятливого отца или играть с гномами или листать мамину волшебную книгу с таинственными буквами. Где все это?"
Скрип замер на полутоне. Светильник подобрал лепестки абажура, выдохнул из себя водяную струю и важно удалился.
Стало темно. Не зябко, но тоскливо - совсем, как осенью.
"Может быть, так наступает подводная осень? Светящиеся медузы уплывают, а солнца здесь толком и не бывает?"
Как опротивела вся эта сырость и скользкость! Хочется к сухим шершавым камням! Хочется ветра без ломтиков водорослей! Хочется домой, в Снежин!
- И - и - и, - тихонько всхлипнула княжна.
Все здесь ее раздражало. Вот уже неизвестно сколько она сидит на дне этой подводной пропасти и хоть бы кто-нибудь ей посочувствовал! И не поплакать как следует: хоть заплачься - ни единой слезинки. Тоска.
- Это безобразие, - мяукнул вкрадчивый голос в самое ухо.
- О! - Веяна открыла глаза, ничего не увидела, но сонливость как рукой сняло.
- Безобразие, если не сказать больше, - продолжал рассуждать невидимка. - Это - ме-р-р-зость.
- А? - девочка все еще не решалась заговорить с пустотой.
- Нет, ты скажи, разве не мерзость класть ароматные свет-шарики на самый край, откуда их каждый может стибрить?
Голос звучал приглушенно и не поймешь, откуда. Веяна помедлила с ответом:
- Какие свет-шарики?
- А почему ты интересуешься? - насторожился голос. - Какое тебе дело до моих свет-шариков?
- Нет, - смутилась Веяна, - я, вообще, вас не знаю.
- И это тебе ни к чему.
- Ну, знаете! - вспыхнула княжна. - И знать вас не хочу!
Она подпружинила ноги, чтобы немедленно всплыть.
- Ну, - с интересом протянул невидимка, - тогда, что же ты медлишь? Давай, плыви.
Веяна уловила подвох в его словах, но, рассерженная, не подала виду.
- И поплыву!
- Плыви, плыви. Да только не заплывай далеко, - он снова противно хихикнул.
Девочка молча взмахнула руками, присела и оттолкнулась ногами от пола, ...и оттолкнулась ногами от пола, ...и оттолкнулась ногами от пола.
Две или три веяны разлетелись по сторонам. Одна загребала перед собой руками, остальные плыли так.
Но еще одна, последняя, осталась на месте и с изумлением следила за разлетом своих двойников.
- Куда это они... я... они? - выдохнула она не своим голосом.
- А ты плыви за ними. Посмотришь, - заботливо посоветовал невидимка.
Но не тут-то было! Ноги прилипли к полу, а руки смерзлись в неудобной позе - раскинутые в стороны, словно крылья.
На миг Веяна растерялась:
- Что происходит? Где я?
- Здесь! - немедленно откликнулся голос. - Со мной!
- Очень рада, кавалер-невидимка, - съязвила Веяна. Она поборола минутную слабость и выпустила коготки. - Что же ты не показываешься? Вида своего стесняешься?
На этот раз, очевидно, она угодила в точку. Невидимка запыхтел, как котелок с бульоном, и руки Веяны мигом оттаяли.
- А ноги? - напомнила княжна.
Невразумительное , бормотание в ответ. И ноги пошли. Где-то она уже слышала этот голос?
- Так-то лучше. Теперь рассказывай: это ты меня передразнивал, как эхо? - не отпускала вожжей Веяна.
- Что ты все спрашиваешь? Что ты все спрашиваешь? Сама ввалилась без спроса в мой айсберг, а все спрашивает!
- Куда ввалилась? В лед? Так это - лед?
- Это не просто лед. Это - мой лед! И притом, насвеченный Яросс нашим солнцем. Ух, сколько здесь свет-шариков! Их, главное, не класть на край, а то падают тут всякие...
Веяна заволновалась:
- Погоди со своими шариками. Ты хочешь сказать, что мы с тобой внутри айсберга? И это все вокруг, - она неопределенно помахала рукой, - твердое, изо льда?
- Да, - неохотно пробурчал невидимка, - изо льда, конечно. А то из чего же? А ты хочешь, чтобы я жил в мягком или мокром?
- Погоди, миленький невидимка. Час от часу не легче! Но если мы вмерзли в лед, как же мы двигаемся?
- Ты, может, и вмерзла, вон какая синяя и прозрачная. Только и видно, что хвост да жабры.
- Какие жабры? Какой хвост? - позабыв все страхи, рассвирепела княжна. - Что ты плетешь? Твое счастье, что ты невидим. Ух, и задала бы я тебе!
- Ну, ладно, ладно, - примирительно проворчал голос, - говорю, ведь, плоховато видно. А голос у тебя ничего - гибкий, с разводами.
- Гибкий, с разводами, - сокрушенно повторила Веяна. - Что со мной сталось? Превратилась невесть во что, разговариваю неизвестно с кем. Видел бы меня папа!
- А твой папа тоже двоякодышаший, как и ты? - добродушно поинтересовался владелец айсберга.
- Замолчи сейчас же! А то я за себя не отвечаю!
- Да будет тебе стенать! Раз уж ты все равно влезла в мой лед, на вот, держи свет-шарик.
Тонкий луч вынырнул из-под ног и схлопнулся в светлую точку.
Зачарованная, Веяна двумя пальцами взяла невесомый комочек и поднесла ко рту. Ни пальцами ни языком она не уловила ничего, только вокруг стало яснее, четче.
- А теперь, - скомандовал невидимка, - иди за мной.
- Куда?
- На голос, конечно! Только закрой глаза.
* * *
Шаг, еще шаг, еще... Прикрывая лицо ладонями, Веяна осторожно продвигалась вслед за довольным посапыванием.
Невидимка настоял на своем. Он и опасался за тайное место и не мог не похвастать им перед владелицей такого очаровательного голоса.
- Можно открыть глаза?
- Потерпи еще чуток.
Что-то взвизгнуло, пахнуло необычно, обдало холодом.
- Еще нет?
Наконец, невидимка сжалился:
- Уф, пришли!
- Все, открываю, - Веяна с любопытством выглянула из-под ладоней.
- Правда потешные? Особенно эти, - тараторил невидимка, - я называю их мельтешателями.
- Какие, эти?
Веяна всматривалась в узорчатый полумрак и не находила ничего забавного. То есть, ровным счетом, ничего.
Она склонила голову набок и замерла на полуслове.
Мягкие подвижные переливы и смутные силуэты наполнили темноту. Они неслышно появлялись и исчезали, дробились и тускнели и вновь сливались в буйном танце.
