– Мой друг, Илтари! Моя жизнь подходит к концу! Это последнее сообщение! Море всегда было для рединов матерью! Но пусть нас хранит Всевышний! Видеть безумие матери – это страшно! А именно безумие творится сейчас вокруг меня!
Я дрогнул, заметив боковым зрением какое-то движение, скрюченными пальцами стёр с лица дождевые капли, стараясь разглядеть надвигающуюся угрозу. Стая дельфинов неслась прямо на лодку. Должно быть, животные одурели от происходящего: они стенали над своей судьбой, заставляя холодеть от тоски мою душу. Дельфины выныривали из бушующей воды, фыркая дыхалом, пролетали над поверхностью, плавно изгибая тела, словно на замедленной картинке в водяном зеркале. Странно.
Дхони перемахнула через очередную волну, когда я увидел надвигающуюся опасность. Длинное тело показалось на поверхности, зубастая пасть, способная поглотить лодку, открылась, хватая одного из дельфинов, и вмиг несчастное животное было перекушено пополам.
Поверхность Океана фосфоресцировала, бликовала, лучистые потоки носились в глубине вод и в высоте мрачных небес. Немыслимые чудовища бились за пищу и пространство, корабли всевозможных конструкций и дхони рединов терпели бедствия, взрывались, сражаясь между собой. Пред моим взором предстали события, о которых писали предки, о которых рассказывал отец. Острова и континенты поднимались из глубин Океана, с грохотом извергая вулканический пепел и лаву, опускались на его дно. События далёких времён менялись с головокружительной скоростью.
Звёздная круговерть ворвалась в мир из эфирного зеркала сверкающим смерчем. Вспышки сверхновых, вуали туманностей, яркие шары скоплений – вода Вселенной соединилась с водой Океана в единый Хаос. Крутились «шайбы» новых звёздных систем, выплёвывали струи вещества диковинные чёрные провалы, сталкивались галактики, переплетаясь навеки гнутыми крыльями. Существа далёких миров, целые цивилизации зарождались и гибли на моих глазах. Вся Вселенная была Здесь и Сейчас!
Я подставил лицо под дождевые струи. Казалось, над головой боги крутят свою ступу, взбивая Превозданный Океан, первоначальный Хаос, чтобы добыть землю для первого редина, от которой он мог бы отправиться в плавание.
Я поднёс ладони к глазам – жилы ярко светились перламутром, неслышные разряды срывались с пальцев, стреляя в разные стороны. Хаос! Первоначальный Хаос, в котором Небо слилось с Океаном, и мятежный Дух носился в нём в поисках пристанища. Память вод бросила меня в свои глубины, превратив в тот самый Дух, мечущийся меж волнами в поисках… Утопии? Берега? Себя? Сознание металось от одного зыбкого образа к другому, в тщетной попытке осознать происходящее, найти в круговерти фантомов что-то реальное, какую-то опору для растерянного разума.
Дыхание участилось, пульс стучал в виске, тело содрогалось от смеси страха, усталости, гнева…
– Не ной! – закричал Робаро, хватаясь за весло. – Не ной!
Я – есть! И у меня есть лодка!
Расставив ноги пошире, попробовал, как дхони слушается руля. Это и есть опора!
Светящийся палец ткнул в эфирное зеркало. Оно медленно оплыло, тонкими струйками стекая под ноги. Хаос исчез с последней каплей.
Дхони прошла сквозь пенный гребень, и вода, плеснувшая в лицо, заставила опомниться, понять произошедшее. Когда я решил отправить предсмертное, так казалось, послание другу и создал зеркало, я, как всегда, вошёл в Память Океана… Ливень превратился в огромное объёмное зеркало, в котором отразилось всё накопленное водой за время существования Океана. Беспредельное хранилище мудрости открылось, едва не лишив ума и самой жизни.
И тут вдруг пришло понимание: только покойник мог увидеть Хаос. Я осознал, что умер.
Из пелены дождя появилась дхони. Она соскользнула со склона волны и догнала мою лодку. У рулевого весла стоял птицечеловек, собиратель душ погибших мореходов.
Чёрная фигура стояла у рулевого весла камышовой лодки, и Робаро на мгновение решил, что сам бог-хранитель подземного мира спасается от буйства водной стихии.
На самом деле это оказался молодой редин в чёрном одеянии. Бледное измученное лицо, тёмные круги под глазами, острый подбородок мелко дрожит. Он едва держался на ногах, усталость и страх почти лишили его сил.
Шаман? Странная одежда даже для шамана. С виду редин, однако мореход слабый. Такому место на большой ладье с женщинами и детьми, ухаживать за стариками, а он пустился в море в одиночку. Но было в нём что-то удивившее Робаро. В глубине глаз таилась скрытая мудрость, словно молодой повзрослел за одну ночь, поняв суть Мироздания.
– Баробаро, мореход!
Я дрогнул, когда птицечеловек поднял головной убор в виде массивного клюва и заговорил на непонятном языке. Пришелец кричал сквозь шум дождя и рёв ветра, тыча пальцем в рулевое весло.
«Держи весло! Держи весло!» – дошёл до меня смысл его слов.
Мы с чужаком как раз миновали седловину меж волнами и стали подниматься на очередную водяную гору. Моя лодка стала уклоняться вправо, грозя стать бортом и перевернуться.
Пальцы вцепился в руль, возвращая дхони на прежний путь.
Птицечеловек вновь окликнул. Он умело вёл свою дхони борт в борт. Дождевая вода потоками стекала с его плаща, сшитого из птичьих перьев, и скрывающего фигуру незнакомца до пят. Клювовидная шляпа защищала лицо от дождя, свергающегося с жемчужных небес.
Да, мир переменился. Белое сияние разгорелось над головой и отразилось в глубине. Капли дождя матово светились, нитями жемчуга сшивая небо и океан.
Незнакомец крикнул. В поднятой руке он держал небольшой свёрток.
«Еда! – понял я. – Надо поесть!»
Птицечеловек открыл рот, оскалив зубы, словно хотел укусить свёрток. Действительно, еда.
Мои посиневшие пальцы едва не выронили брошенное угощение. Я, конечно же, взял с собой съестные припасы, сушёные фрукты, но за всё время странствия так и не решился бросить руль, чтобы подкрепиться.
Желудок скрутил спазм при виде спрессованной смеси орехов и кусочков фруктов, а жёлтый плод лумбо наполнил рот слюной. Стало обидно до глубины души: оказалось, я не один отправился в море во время потопа, но ещё обиднее то, что второй путешественник подготовился тщательнее, подробно придерживаясь изложенного в Завете. Странная шляпа и плащ из перьев, смазанный жиром, защищали его лучше, чем гидрокостюм с капюшоном. А пища… Я почувствовал, как горячее тепло разливается от желудка по телу, как отпускают судороги в пальцах и под коленями. Впервые за время плавания облегчённо вздохнул, и пологие волны Океана показались не такими уж страшными.
Я скинул капюшон и подставил голову под струи дождя.
– Баробаро! – крикнул незнакомец, улыбаясь.
