— Бриллианты, — сказал Дэвид, — изумруды, все, что захочешь.
— Нет, я хотела бы хрусталь или циркон. Неограненный, пожалуйста. Я хочу огранить камни сама.
— Этими крошечными ручками? Прекрасно, дорогая, завтра же доставлю.
Эриан серьезно поблагодарила и взглянула на меня:
— Я очень быстро учусь, Раф. Я видела всех ваших лошадей. Они такие большие и красивые!..
— Если захотите, — сказал я, — я научу вас ездить верхом.
— О! Я надеюсь, вы подберете для меня самую маленькую лошадку?
Я засмеялся и объяснил ей, что на трехнедельном жеребенке далеко не уедешь, но тут вмешался Дэвид. Он сердито заявил, что мои неуклюжие кобылы до смерти залягают Эриан и поэтому он запрещает подобные развлечения.
После обеда я отвел Бэт в сторону и спросил, что она думает об Эриан.
— Ох, наверное, это не ее вина, Раф, но у меня от нее мурашки по коже. Она бродит по комнатам, как маленький призрак, и иной раз так посмотрит… У меня создается впечатление, что она изучает меня — изнутри, я хочу сказать. Мне это не нравится. И сама она мне не нравится.
— Ладно, но все-таки постарайся быть с ней милой. Бедняжке, наверное, тяжело. Не забывай, что мы для нее чужаки…
— Она сама захотела приехать, — безжалостно отрезала Бэт.
Я оставил ее и пошел на свидание с Мартой.
Дэвид оборудовал для Эриан чудесную мастерскую, где она могла сутки напролет делать свои милые безделушки. Эриан сидела там целыми днями и не позволяла никому, даже Дэвиду, смотреть, чем она занимается. Несколько недель она работала не покладая рук и однажды пришла к обеденному столу с видом пай-девочки, ожидающей заслуженных похвал. При этом она что-то прятала в складках платья — я не разглядел, что именно.
На ее голове красовалось нечто вроде тиары, которая очень шла к ее аметистовым волосам и маленькому личику: изящная вещица, из причудливо переплетенных платиновых и золотых проволочек, напоминающая изысканный венок и украшенная безупречным кристаллом, который она сама отшлифовала. Я никогда не видел такого типа огранки.
Она высыпала свой блестящий груз на скатерть.
— Смотрите, я сделала подарок для каждого. Вы должны носить их, иначе я буду очень огорчена.
Перед нами лежали очень красивые вещи.
Дэвиду и мне она сделала кольца: на ее родной планете мужчины любят украшения не меньше женщин, но пуританские нравы Земли требовали снисхождения.
Моей сестре предназначалось ожерелье — такое, от которого не отказалась бы ни одна девушка, даже если бы его предлагал сам дьявол.
Присутствующие изумленно ахнули.
Дэвид выразил сожаление, что не знал об этом таланте своей жены: с помощью таких штучек можно сколотить неплохое состояние, — но Эриан только покачала головой:
— Нет. Они для подарка и должны делаться от души. Иначе я не могла бы их изготовить.
Все камни имели одну и ту же огранку, весьма необычную, на мой взгляд.
Это случилось ровно через восемь дней после раздачи подарков. Дэвид отправился по делам в город, а Марта и я решили провести уик-энд в лесу, неподалеку от дома.
Вдруг из усадьбы раздался крик, и мы со всех ног бросились туда. Нельзя было установить, кто кричал, но я почему-то был уверен, что это Бэт. Затем к этим отчаянным воплям примешались другие звуки. Я бежал как угорелый. Вскоре из леса мы попали в старый, заброшенный яблоневый сад. Яблони здесь давно перестали плодоносить и теперь разрослись, как настоящие лесные деревья.
Бэт взобралась на одного из этих сучковатых ветеранов. Платье ее было изодрано и окровавлено, на лице тоже виднелась кровь. Ее крики уже не имели никакого смысла: еще минута — и она упадет.
Под деревом стоял мой породистый дог-гигант Бек. Он прыгал, его зубы сверкали на солнце, словно ножи, и щелкали в каком-нибудь дюйме от ног Бэт, прижавшейся к стволу яблони. Прыгая, животное издавало странные, душераздирающие стоны. Похоже, что дог испытывал величайшие муки и всеми силами умолял невидимых мучителей отпустить его.
Я окликнул Бека. Он повернул голову, жалобно взглянул на меня, а затем снова вернулся к упорным попыткам прикончить мою сестру. Со мной была тяжелая трость, с которой я обычно гулял по окрестностям, и я ударил собаку массивным набалдашником. Бедный Бек! Он испустил дух через одну или две минуты и даже не пытался защищаться. Я подхватил рухнувшую с дерева Бэт, и мы с Мартой потащили ее на руках домой.
Эриан была дома. Она вскрикнула от ужаса и наклонила голову. Я помню, как в полутемном холле на лбу ее блеснул кристалл.
Прибежали перепуганные служанки и взяли Бэт, а я позвонил в город Дэвиду и доктору.
Потом я занялся бренди и тоником.
Скоро появилась Бэт, больше испуганная, чем раненная. Она рассказала, что смотрела на нас с Мартой и вдруг невесть откуда выскочил Бек и безо всяких причин попытался перегрызть ей горло.
— Я никогда не делала ему ничего плохого, — всхлипывала она. — Я любила его, и он любил меня. Наверное, он взбесился.
На мое счастье, вскоре приехал доктор и занялся Бэт. Бека увезли на вскрытие.
Пес оказался не бешеным, но были обнаружены признаки какой-то другой болезни. Я сжег свою трость. Я не мог забыть, как стонал Бек, как он смотрел на меня, умирая. Дэвид бросил мне несколько злых слов, и я чуть не ударил его, что было бы некрасиво в данных обстоятельствах.
Как бы то ни было, но собака умерла.
Бэт поправилась. Со временем нервы у всех успокоились, и даже Бэт устала говорить об этом случае. Наступал день рождения Дэвида. Эриан усиленно готовилась к празднеству, непрерывно задавая нам вопросы относительно того, что должно быть сделано по нашим обычаям, и дополняя кое-что свое.
Дэвид любил пышность, так что снова был организован большой обед и созвана куча народу. Теперь Эриан завоевала признание. К этому времени все уже успели пошушукаться с ней. Успех ее был куда более значительным, чем в первый раз.
Некоторые женщины даже решили, что с такой милой и несчастной крошкой не стоит быть чересчур суровыми.
Марта и я удалились в библиотеку, чтобы поцеловаться на свободе. Через закрытую дверь мы слышали, как поет Эриан.
Она пела не то, что прежде, не те полные страстной тоски мелодии, а что-то веселое и озорное. Когда она замолчала, из гостиной вновь послышалась беспечная болтовня гостей.
Так прошло около часа. И вдруг веселый шум праздника прорезали чьи-то отчаянные крики. Я вообразил, что начался пожар, и помчался к выходу. Гости столпились на веранде и с любопытством вглядывались в темноту, пытаясь понять, по какому случаю поднялась такая суматоха.
Среди собравшихся была и Эриан.
