Уиллис инстинктивно раскрыл объятия.
И принял в них милого старика, улыбающегося и тяжело дышащего или, по своему обыкновению, притворяющегося, будто он тяжело дышит.
— Так, так, Уиллис! Ничего себе вечеринка, а?
— Мистер Шоу! Вы же были мертвы!
— Чепуха! Кое-кто погнул во мне кое-какие проводки. От удара все встало на свое место. Разрыв находится здесь, под подбородком. Злодей ударил меня ножом вот сюда. Так что, если я снова умру, дай мне хорошенько в челюсть, и соединение восстановится, хорошо?
— Да, сэр!
— Сколько провизии у тебя с собой на данный момент, Уиллис?
— Достаточно, чтобы протянуть двести дней в космосе.
— Надо же, отлично, отлично! А самовосполняемого запаса кислорода тоже на двести дней?
— Да, сэр. А как долго протянут ваши батареи, мистер Шоу?
— Десять тысяч лет! — счастливо пропел старик. — Да, да, клянусь, честное слово! Я оснащен солнечными батареями, которые будут накапливать божественный вселенский свет, пока мои микросхемы не износятся.
— Значит, вы переговорите меня, мистер Шоу, и будете болтать еще долго после того, как я перестану есть и дышать.
— Отсюда вывод: ты должен обедать разговорами и дышать причастиями вместо воздуха. Но прежде всего нам следует подумать о спасении. Каковы наши шансы?
— Космические корабли здесь точно пролетают. Кроме того, у меня есть радиопередатчик, посылающий сигналы…
— Который даже сейчас кричит во мгле: я здесь вместе со стариной Шоу, верно?
«Я здесь вместе со стариной Шоу», — подумал Уиллис, и вдруг ему стало тепло посреди этой вечной зимы.
— Что ж, тогда в ожидании спасения, Чарльз Уиллис, что мы будем делать дальше?
— Дальше? Ну…
Они падали в космическом пространстве совсем одни, но не одинокие, объятые страхом и наслаждением, внезапно притихшие.
— Скажите это, мистер Шоу.
— Что именно?
— Вы знаете. Скажите это еще раз.
— Что ж, ладно. — Они лениво кружили, держась друг за друга. — Разве жизнь не является чудом? Да, это материя и сила, но материя и сила, переплавляющая самое себя в разум и волю.
— И это то, чем являемся мы, сэр?
— Да, это мы, ставлю десять тысяч новехоньких оловянных дудок, это мы. Я могу продолжать, юный Уиллис?
— Пожалуйста, сэр, — рассмеялся Уиллис. — Я хочу, чтобы вы продолжали!
Старик говорил, а молодой человек слушал, потом молодой человек говорил, а старик бурно возражал, и они плыли, исчезая за горизонтом Мироздания, питаясь и разговаривая, разговаривая и питаясь: молодой человек жевал питательные шарики, старик поглощал свет солнечными батареями своих глаз, и в миг, когда они скрылись из виду, они отчаянно жестикулировали, беседуя, перебивали друг друга и размахивали руками, пока их голоса не растворились в потоке Времени, и Солнечная система перевернулась во сне на другой бок и накрыла их одеялом, сотканным из тьмы и света, и кто знает, пролетал ли мимо них спасательный корабль под именем «Рейчел»[6] в поисках своих заблудших детей и нашел ли он их, — кто знает, да и кто на самом деле хочет это узнать?
Джордж Бернард Шоу (1856–1950) — видный английский драматург, создатель драмы-дискуссии; в основе его художественного метода — парадокс как оружие против догматизма и предвзятости. Самые известные пьесы — «Профессия миссис Уоррен» (1893), «Цезарь и Клеопатра» (1907), «Пигмалион» (1913), «Дом, где разбиваются сердца» (1920), «Назад, к Мафусаилу» (1922), «Яблочная тележка» (1929).
Оригинальное название рассказа «G.B.S. — Mark V» одновременно означает также «Робот G.B.S. версии 5.0» (прим. верстальщика).
Не в бровь, а в глаз! (фр.) Досл.: укол, касание (в фехтовании).
…мелвиловские Белый кит, Призрачный фонтан… — «Моби Дик, или Белый кит» (1851) — философский роман американского писателя Германа Мелвилла (1819–1891); «Призрачный фонтан» — название 51-й главы романа.
…мой язык выстроит для тебя Платоново государство, в котором ты можешь укрыться и жить. — В диалоге «Государство» Платон (428/427-348/347 до н. э.) излагает свою схему идеального общественного устройства: три сословия — правители-мудрецы, воины и чиновники, крестьяне и ремесленники. В философии Платона идеи — это вечные и неизменные умопостигаемые прообразы вещей, а вещи — лишь искаженное отражение идей.
«Rachel» — намек на библейскую Рахиль, символ матери, до конца сострадающей своим детям. Пророк Иеремия услышал плач Рахили о судьбе потомков и ответный глас бога: «Есть надежда на будущее твоё… и возвратятся дети в пределы свои!» (прим. верстальщика).
