Это удивительное ощущение - натягивать на себя чужую личность, как тесное трико. Я всегда восхищалась им, восхищалась и сейчас, предвкушая, как уже скоро придуманные картинки станут воспоминаниями, а она, Аллегра, станет мной.
Зазвенел телефон, и, хотя он стоял далеко от моего кресла, я все же без труда сообразила, что звонок - часть реального мира.
- Приди, приди, любовь моя! - пропел из трубки тенор Томми Себастьяна. - Я страшно одинок, потерян в этом городе чужом! Приди, приди, о сколько неги нам встреча наша... Вот черт, сбился с размера! В общем, что ты делаешь сегодня вечером, а, Нуар?
Звук его голоса и мое настоящее имя разом пробили большую брешь в сладкой дымке слияния с образом. Я нахмурилась.
- Томми, ты хочешь создать вакансию в нашей сборной труппе? По-моему, Элизар очень ясно сказал насчет того, чтобы мы не виделись вне театра.
- Так мы и не увидимся. Я специально отыскал чудный барчик, тут такая темень - дальше своего носа не видно! Ну как!
- Откуда ты вообще узнал мой телефон?
- Элементарно, Ватсон: позвонил твоему агенту.
Я невольно улыбнулась.
- Мне очень жаль, но твоя изобретательность и все труды идут прахом. Я сейчас работаю. Но все равно, спасибо за приглашение.
Томми помолчал и спросил:
- Слушай, неужели ты приняла ворчание старины Брайана всерьез?
- Я всегда принимаю всерьез свое дело.
- Ага, но делу-то время, а где же час потехе?
- Считай, что он еще не пробил. И вообще, слушай, зачем тебя я? Попроси зажечь в твоем баре свет. Спорю, найдется три-четыре очаровательных девочки, которые просто растают от одного взгляда на твой профиль.
- Да найдутся, но мне-то нужна ты! - Томми прокашлялся и вдруг затянул, безбожно фальшивя:
- Когда б имел я златые горы
И реки, полные вина,
Все отдал бы за ласки-взоры,
Чтоб ты владела мной одна.
- Ценю твои познания в мировом фольклоре, но мне пора работать. До свидания, Томми.
- Ты будешь жалеть о нашей невстрече всю оставшуюся жизнь предупреждаю, как честный человек.
- Значит, судьба у меня такая. Все, спокойной ночи, - я решительно повесила трубку и подождала еще пару минут - не взбредет ли ему в голову перезвонить. Но Томми, похоже, осознал бесплодность своей попытки, и я вернулась в кресло. А минут через пять - и в образ Аллегры.
Утром в театр я пришла все еще ею. Ее отражение смотрело на меня из зеркала в фойе: девушка в нежно-голубом облегчающем платье, вся пастельная, воздушная и нежная. Волосы были уложены в косу, лишь два изящных завитка красовались на висках, эффектно обрамляя светлое, чистое лицо. Думать так о себе было бы, пожалуй, нескромно, но я видела в зеркале именно Аллегру и оценивала ее внешность. Позади нее возникло еще одно отражение - в дверях стоял Брайан. Он критически оглядел меня и кивнул:
- Вижу, что ты в роли. Теперь прими еще одну таблетку, и мы поработаем.
Он перелистывал свой рабочий блокнот, выбирал наугад ту или иную сцену и играл моих партнеров. Именно играл, а я была Аллегрой. Репетиционный зал превращался для меня то в школьный класс, то в родительский дом, то в кабинет Джонатана. А лицо Брайана становилось лицом учителя, начальника, первого возлюбленного. При этом сама Нуар, оставаясь где-то в уголке моего сознания, наблюдала за своей игрой. Какие-то слова и эмоции забавляли меня, какие-то казались нелепыми. Но это была оценка Нуар. Аллегра же вела себя так, как только и могла вести.
В десять с небольшим Брайан отложил свой блокнот.
- Спасибо, Нуар, на сегодня достаточно.
Я встряхнула головой и потерла виски, освобождаясь от сознания Аллегры. По крайней мере, выводя на первый план свое собственное.
- Какие-нибудь замечания, господин режиссер? - весело спросила я. Критика? Аплодисменты, в конце концов?
Брайан смотрел так, словно бы я была прозрачной, и он напряженно разглядывал что-то на стене позади меня.
Я кашлянула.
- Вы с чем-то несогласны?
Он заморгал.
- Что? А... Прости, я отвлекся, задумался на минуту. Нет-нет, все в порядке. У меня нет замечаний. Аллегра выходит как нужно: нежная, чистая и открытая девушка. Она способна идти на все ради любви к Джонатану и открыть для себя Хакона, - он улыбнулся короткой механической улыбкой.
Теперь он смотрел просто мимо меня. Я удивилась, о чем он так задумывается. Может быть, я или моя героиня чем-то напомнили ему его погибшую любовь?
Брайан повернулся к двери у меня за спиной.
- Ты опаздываешь, Томми.
Ввалился Томми - взъерошенный, зевающий на ходу и ничуть не смущенный замечанием.
- По-моему, это удача, что я вообще пришел. Ей-богу, десять утра - не самый лучший для меня час суток.
Коричневые глаза Брайана впились в Томми.
- Для тебя - возможно. Но на репетицию должен был прийти Джонатан. В чем дело? Ты что, позабыл его в номере отеля?
Брайан потянулся за своим блокнотом, лежащим на крышке видавшего виды рояля.
Томми шагнул ко мне и углом рта негромко произнес:
- Душа моя, ты потеряла то, за что стоит отдать полжизни. Я был неподражаем! И все это - ради какой-то клуши из коктейль-бара, которая все время жмурилась, потому что ее учили, что любовью можно заниматься только в темноте!
Я прижала палец к губам и показала глазами на Брайана. Он возился с блокнотом у рояля, довольно далеко, но слышать все же мог. Однако Томми проигнорировал предостережение.
- Я, конечно, не гарантирую, что смогу сегодня все это повторить, но ведь попытка не пытка, а?
Брайан по-прежнему стоял спиной, склонившись над роялем, но только сейчас я заметила, что он внимательно наблюдает за нами, глядя в зеркало. Я замерла, ожидая его реакции, он лишь задумчиво посмотрел еще несколько секунд, поднял блокнот и обернулся.
- Еще раз спасибо за хорошую репетицию, Нуар. Давай снова встретимся сегодня в час. Если у Томми дела пойдут также хорошо, можно будет приступать к вашим парным сценам. Кстати, сейчас, пока есть время, тебе стоит найти костюмера, переговорить о костюмах.
Я вышла из репетиционной и отправилась бродить по всему театру. Встретив, наконец, костюмера, мы обсудили возможные наряды Аллегры, и он пообещал подготовить к завтрашнему дню несколько платьев на выбор. Я осмотрела свою гримерную и от нечего делать чуть не забрела было под сцену, но, вовремя вспомнив совет Брайана, остановилась и повернула в зрительный зал. Здесь бригада рабочих занималась монтировкой прозрачной стены, отделяющей сцену от партера, и наведением голографических изображений.
Задник уже превратился в уходящую вдаль линию пологих холмов. Спроецированное полукругом изображение срезало углы сцены и создавало полную иллюзию горизонта. Настолько полную, что брала невольная оторопь при виде мастера в шлеме с наушниками и микрофоном, который шагал сквозь холмы прямо по этому горизонту. Сверяясь с планом, он отдавал команды своим помощникам в проекционной кабине под самым потолком. В глубине, справа от меня виднелись какие-то серые блоки - возможно, часть еще "недостроенного" техниками дома. Прямо на глазах голографическое изображение обрастало новыми деталями, все более походя на реальный, хотя и несколько странный пейзаж. Особенно меня сбивали с толку холмы: абсолютно голые, лишенные какой бы то ни было растительности. Три-четыре низеньких кривых деревца возле дома тоже выглядели странными и незнакомыми. Наконец я сообразила, что передо мной вовсе не земной пейзаж, а холмы далекой планеты Шиссаа.
