— Вот именно, преисподней, нойон. Хоть и богата эта страна, над ней висит проклятие. Скажи ему, брат мой.
Сандовал заговорил своим мягким голосом. Его речь была составлена так, чтобы вселить веру в сверхъестественные силы у полуцивилизованного монгола и в то же время не разбудить скептицизм китайца.
— На этой земле существуют два великих королевства, — объяснил он. — Наше находится к югу, соперничающее — к северу и востоку. Северное государство считает территорию, на которой мы сейчас находимся, своей и не потерпит никаких чужеземцев. Его воины давно уже обнаружили караван и скоро уничтожат его своими громами. Имя этой страны — Баддайз. Прекрасная южная страна — Гудгайз не может защитить вас, но послала предупредить, чтобы караван поворачивал назад.
— А почему здешние туземцы ничего не рассказали нам о двух таких могущественных державах? — резко бросил Ли.
— А разве каждый человек в джунглях Бирмы знает о Кубилае? — спросил Сандовал.
— Я чужеземец и невежествен, — сказал Ли. — Прости меня, но я не понимаю тебя, когда ты говоришь о всеуничтожающем оружии.
— Я могу показать тебе его действие, — сказал Эверард, — если у нойона есть животное, которое не жалко убить.
Токтай задумался. Лицо его было бесстрастно, но по нему струился пот. Наконец он хлопнул в ладоши и отдал приказание воину, появившемуся в дверях. Наступило молчание.
Бесконечно долго тянулось время. По истечечении часа в шатер заглянул воин и сказал, что заарканили оленя. Подойдет олень для цели великого нойона? Подойдет. Токтай вышел из шатра первым, за ним остальные. Эверард уже жалел о своем предложении, но мосты были сожжены. Вокруг столпились люди. Он снял маузер с предохранителя.
— Ты не хочешь? — спросил он Сандовала.
— О, нет.
Великолепный самец-олень был пойман около лагеря. Опутанный веревками, он весь дрожал. Эверарду почудилась во взгляде животного мягкая покорность судьбе. Он махнул рукой, чтобы люди отошли в сторону и прицелился. Первая же пуля была смертельной, но Эверард продолжал стрелять, пока не опустошил весь магазин.
Когда он опустил пистолет, гнетущая тишина повисла в воздухе. Он оглянулся на этих кривоногих людей с плоскими невыразительными лицами и необычайно ясно ощутил резкие запахи пота, лошадей и дыма. Он почувствовал себя таким же бесчеловечным, каким был и в их представлении.
— Это еще самое слабое наше оружие, — произнес он. — Душа, исторгнутая из тела этого оленя, не найдет пути домой.
Он резко повернулся и пошел прочь. Сандовал следовал за ним. Их оседланные лошади паслись неподалеку. Они молча сели на них и поскакали в сторону леса.
Порыв ветра раздул пламя костра. Но при его свете лица людей все равно не были видны: они оставались в тени и лишь иногда можно было разглядеть линию носа, щеку или блеск глаз.
Эверард взял трубку и глубоко затянулся, но легче ему не стало. Рядом лежали их спальные мешки, а неподалеку стоял скутер — антигравитационная машина пространства-времени; чуть дальше паслись кони. Земля вокруг была пуста. На многие мили вокруг человеческие костры, как и их, были малы и одиноки, словно звезды во Вселенной. Где-то выл волк.
Когда Эверард заговорил, вздохи качающихся деревьев почти заглушили его голос в ночи.
— Я думаю, — медленно произнес он, — что каждый полицейский иногда чувствует себя преступником. Пока что ты был лишь пассивным наблюдателем, Джек. А на активные действия, в чем я не раз убеждался, часто бывает трудно решиться.
— Да.
Сандовал был сама невозмутимость. С самого ужина он сидел, не шелохнувшись.
— И вот что я хочу еще сказать. Ты должен знать, что какое бы ты действие не совершил, аннулируя чуждое вмешательство в историю, ты тем самым восстанавливаешь настоящее положение вещей.
Эверард запыхтел трубкой.
— Только не напоминай мне, что «настоящее положение вещей» бессмысленно в этом контексте. Я просто не нашел более удачного выражения, но ты должен понимать, о чем я хотел сказать…
— Ну-ну.
— Но когда наши господа, наши дорогие супермены данеллиане приказывают нам вмешаться… Мы знаем, что экспедиция Токтая больше не вернулась на родину. Зачем тогда кому бы то ни было принимать в этом участие? Если они набредут на дружественные индейские племена и смешаются с ними, я ничего не имею против. И даже если индейцы их всех перебьют, тоже не возражаю; по крайней мере, не больше, чем против любого убийства в этой проклятой бойне, называемой Историей.
Нам не обязательно убивать их. Просто нужно заставить их повернуть обратно. Сегодняшней демонстрации вполне может оказаться достаточно.
— Да. Повернуть обратно… и что потом? Видимо, крушение в океане. Им нелегко будет вернуться домой — штормы, течения, туманы, рифы. Их примитивные корабли предназначены в основном для плавания в прибрежных морях. А нам всего лишь надо позаботиться, чтобы они именно сейчас сели на корабли и вернулись! А если мы не вмешаемся, они вернутся домой позже… Так какая, в конце концов, разница? Почему мы должны брать вину на себя?
— Им не обязательно плыть домой, — прошептал Сандовал.
— Что? — Эверард вскочил.
— По разговору Токтая я понял, что он собирается вернуться в Китай верхом, а не на кораблях. Как он правильно догадался, Берингов пролив нетрудно пересечь по льду: алеуты делают это довольно часто. Мэнс, я боюсь нам будет трудно пощадить их.
— Но они никогда не вернутся в Китай! Мы знаем это!
— Допустим, что ты прав… — Сандовал начал говорить быстрее и намного громче. Ночной ветер безуспешно пытался унести его слова в темноту. — Давай немного пофантазируем. Пусть Токтай направится к юго-востоку. Я не вижу, что его может остановить. Ему не придется идти слишком долго, чтобы добраться до неолитического племени землепашцев пуэбло. К августу он будет в Мексике, которая сейчас не менее цветущая, чем была… будет… во времена вторжения Кортеса. А дальше еще большее искушение — ацтеки и тольтеки все еще бьются за господство на Юкатане. А множество мелких племен околачиваются по соседству, присоединяя к себе любых чужеземцев и воюя против тех и других. Испанские ружья не помогли… то есть, не помогут, если только вы читали Диаса… Монголы по развитию не намного ниже любого испанца… Я уж не говорю о том, что Токтай сразу же захватит власть: он будет очень осторожен и любезен, перезимует, выведав за это время все, что можно, а на следующий год вернется на север, достигнет родины и доложит Кубилаю, что самая богатая золотом, самая красивая на земле страна только и ждет, чтобы ее завоевали!
