И если откажусь я, который наперёд уже решил рассказать всё контрразведке, разве не отыщется на моё место другой, но менее решительный бедолага? Тогда весьма вероятно, что агентурная сеть не будет раскрыта! А это означает возможное поражение в войне. Сплошное порабощение или даже уничтожение всех! Всех!!!
Было здесь ещё одно чрезвычайное обстоятельство. За последние сто двадцать лет среди людей вообще никого не убили (стычки с дарками, произошедшие сравнительно недавно, к убийствам никто и не думал причислять, ясное дело). И вот мне предлагали осуществить такое. Да я с молоком матери, можно сказать, вобрал библейское "не убий!" Мне претила сама мысль о том, что я обязан собственноручно оборвать бесценные, священные жизни существ разумных, культурных и гуманных, во всём похожих на меня, а возможно, даже лучших, чем я.
- Вижу, вы всё ещё колеблетесь, - донесся до моего слуха голос дарка. Я встрепенулся и поднял на него глаза, пытаясь всем своим видом выразить почтительное внимание, приличествующее сложившейся ситуации.
- Вот так-то лучше, - холодно заметил дарк. - А чтобы окончательно склонить вас к сотрудничеству, я сейчас кое-что открою - вам предстоит занять самое высокое положение, Демин. Лучшее из всего, что возможно для наших сподвижников. Тесты доказали, что вы обладаете потенциалом, который позволяет возглавить всю нашу агентурную сеть. Вообразите же, сколь велика будет наша благодарность вам после победы!
Я едва не вскочил от неожиданности, и дарк вновь холодно улыбнулся, наблюдая за моей реакцией.
Ну и ну! Уже не знаю, как они составляли свои тесты, по каким критериям и что выясняли, но только я никогда не замечал за собой ничего такого, что соответствовало бы определению "шпион", ставшему теперь совершенно книжным. Я просто не представлял себя личностью, которая тихонько крадётся, высматривает, вынюхивает, тайно добывает какие-то сведения... И тем более главарём целой банды таких вот неприятных типов!
Тут мне вновь показалось, словно дарк читает чужие мысли, так как он сказал:
- Успокойтесь, Демин, вы непременно справитесь. На самом деле вам не придётся прибегать ни к каким особым действиям, которые лежат вне границ обычных ваших представлений. Просто вы будете получать интересующую нас информацию от "сотников" и передавать непосредственно нам, а также координировать действия "сотников", руководить ими и через них - другими агентами. Не ли правда, ничего необычного? Так что оставьте сомнения, Демин.
Господи, после услышанного я и не собирался сомневаться! Соглашаясь на сотрудничество, я получал в свои руки концы всех сплетений агентурной сети. Это означало, что с моей помощью их получила бы и контрразведка. В такой ситуации грех было не согласиться!
Что же касается убийства людей, пожизненной ссылки и постоянных укоров совести... Да, разумеется, я очень моральный и религиозный человек... Но в тот злополучный миг я видел перед собой Сплинта, который твердил: "Я бы гордился тобой!" Итак выходило, что я сознательно жертвовал собой ради спасения человечества в целом! Мне импонировало даже, что моя роль в некоторой степени будет походить на действия Самого Христа: я сознательно передам себя в руки правосудия, сознательно пройду через распятие на кресте справедливого общественного мнения... меня будут шельмовать, оплевывать и унижать, меня непременно отправят в пожизненную ссылку. Справедливо осудят но в тот же время совсем несправедливо! Так как я спасу всех!!! И никто этого не оценит...
Да, некто. Кроме моего мальчика. Он единственный скажет, как и распятый вместе из Христом разбойник: "Да, папа, ты правильно сделал. И я горжусь тобой".
Слезы умиления и самолюбования навернулись мне на глаза, и я пробормотал:
- Не собираюсь даже сомневаться ни в чём. Говорите, сколько кораблей я должен уничтожить?
Дарк энергично кивнул, встал и принялся расхаживать передо мной.
- Так вот, каждый рядовой информатор, завербованный нами, обязан подорвать по одному небольшому невоенному кораблю. Чем более высокую ступень в агентурной сети он должен занимать, тем большее количество соотечественников обязан убить. Это понятно: ответственности больше. Вы же, как лицо самое ответственное, должны уничтожить... - дарк выдержал небольшую, но эффектную паузу, - скажем, десять больших транспортов.
Это означало жизнь пяти, а то и пятнадцати тысяч человек! На мгновение у меня перехватило дыхание, тем не менее отступать было уже поздно. Я хорошо понимал: если откажусь теперь, меня даже на рудники не отправят, а убьют сразу же, на месте. Слишком многое было уже сказано.
- Согласен, - как можно бодрее подтвердил я.
- Попробовали бы вы не согласиться, - с ледяной улыбкой сказал дарк и, придвинув диктофон как можно ближе, продолжил дальше: - Вас перехватили по дороге на седьмую Альдебарана. Завтра этим же маршрутом должна проследовать "Голден Глория". Вполне приличное начало. Итак, повторяйте за мной: "Я, Демин Валявский, согласен уничтожить пассажирский транспорт "Голден Глория", рейс двадцать семь-сорок, Альдебаран-семь... "
3
Уж не знаю, как хватило у меня мужества и сил повторить за дарком рейс и название корабля, маршрут, дату и время его следования. Затем меня в конце концов отстегнули от стула-"трясучки", напоили водой, добавив какой-то тонизирующей гадости, провели в комнатку с глухими, без всяких отверстий, окон и отдушин стенами, зато с кроватью, нормальной мягкой кроватью (это была единственная мебель), немного убавили свет и оставили в одиночестве.
Тем не менее, не могу сказать, чтобы я в самом деле остался в одиночестве. Безусловно, извне за мной следили. Но наихудшим было другое: меня не покидали самые ужасные компаньоны-мысли.
Боже, что за идиотом я был! Чего ради согласился принять предложение дарка! Ведь завтра на "Голден Глории", рейс двадцать семь-сорок, на седьмую Альдебарана должна была прибыть моя семья!!! Паола с детьми...
Всё это мы спланировали заранее. Я летел первым в роли пассажира на небольшом "грузовике", узнавал, что и как на новой планете, нанимал временное жильё и вообще готовил встречу. Они прибывали на заранее приготовленное место со всеми удобствами, так как "Голден Глория" - это комфортабельный лайнер на тысячу четыреста пятьдесят персон, плюс полусотенный экипаж.
И вот четверо из полутора тысяч - мои! Самые дорогие мне люди, ради которых я готов был в огонь и в воду, ради которых жил двадцать лет из сорока. Паола, в глазах которой я только и мог читать... Мук и крошка Дори... Сплинт с его наибессмысленнейшей гордостью за такого никчемного отца...
Всю ночь я метался по комнатке, словно загнанный зверь, ревел, грубо ругался, визжал, плевался, бился головой о стены, оказавшиеся такими же мягкими, как матрац кровати, искал на голых стенах хоть какой-нибудь гвоздь или крючок, чтобы разорвать одежду на полосы, связать веревочную петлю и совершить страшный грех самоубийства... Потому что такой поступок всё же лучше, чем уничтожение полутора тысяч человек вообще и собственной семьи в частности!
