Глава 3. Королевская печать
В ту ночь Кулл рано удалился на покой. По давно установившейся привычке он на несколько минут задержался у дверей в опочивальню, чтобы поболтать с охранниками, его старыми боевыми товарищами, и обменяться воспоминаниями о тех днях, когда он состоял в рядах Алых Убийц, потом, отпустив слуг, вошел в свои покои и, бросившись спиной на кровать, приготовился отдыхать. Странное поведение для царственной особы, без сомнения, но Кулл слишком долго вел суровую жизнь солдата (а до того и вовсе был членом племени варваров). Он так и не привык к привилегиям, сопутствующим его теперешнему положению.
Он уже было повернулся потушить свечу, освещающую комнату, как вдруг его внимание привлек негромкий стук о подоконник затянутого металлическими прутьями окна. С мечом в руке царь пересек комнату легкой беззвучной поступью большой пантеры и выглянул наружу. Окно выходило в дворцовый парк, и в слабом свете мерцающих в ночи звезд он мог видеть очертания кустов и деревьев, слышать плеск фонтанов. Где-то там, во мраке мерно прохаживались стражники. Все как всегда.
Но было и кое-что, нарушающее обычный порядок вещей. Цепляясь за побеги покрывающих стену по обе стороны окна ползучих растений, висел маленький, весь какой-то высохший и сморщенный, человечек, вид которого выдавал профессионального нищего. Тощие руки и ноги, обезьянье личико, -- он казался совершенно безобидным. Увидев его, Кулл нахмурился:
-- Похоже, придется ставить стражу под каждым окном или оборвать эти чертовы лианы, -- сказал царь. -- Как ты прошел мимо охранников?
Вместо ответа карлик приложил тонкий палец к окруженным сеткой морщин губам, призывая к молчанию, потом с обезьянней ловкостью вытащил что-то из-за пазухи и протянул Куллу сквозь металлические прутья. Царь взял предмет -- это оказался свиток пергамента -- развернул его и прочел: "Царь Кулл! Если тебе дороги твоя жизнь и благополучие царства, следуй за сим проводником к месту, куда он тебя отведет. Постарайся сделать так, чтобы тебя не увидела охрана -- в полках пустила корни подлая измена и, если ты хочешь сохранить жизнь и трон, действуй точно, как я говорю. Подателю сего письма можешь полностью доверять". Послание было подписано "Ту, верховный канцлер Валузии" и скреплено царской печатью.
Кулл еще больше нахмурил брови: все это выглядело весьма подозрительно, но он узнал руку Ту -- у того были кое-какие характерные только для него "фирменные знаки", вроде особого, почти незаметного завитка в последней букве имени. И к тому же -- оттиск печати, -- печати, существующей в единственном экземпляре на всем белом свете. Кулл вздохнул:
-- Что ж, хорошо. Подожди, пока я соберусь, -- сказал он нищему.
Одевшись и накинув легкую кольчугу, Кулл вернулся к окну, схватился руками за два соседних железных прута и напряг могучие мышцы. Он почувствовал, как они подались и, раздвинув их так, чтобы могли пройти его широкие плечи, выбрался наружу и соскользнул вниз по побегам вьюна с неменьшей ловкостью и проворством, чем бродяга за секунду до него.
Присев у основания стены, Кулл ухватил за руку своего спутника:
-- Так как же ты миновал стражей? -- прошептал он.
-- Тому, который остановил меня, я показал знак имперской печати.
-- Теперь это едва ли нам подходит, -- пробурчал Кулл, -давай за мной. Мне известен распорядок их дежурства.
В течение последующих двадцати минут они то лежа пережидали за деревом или кустом, пока пройдет охрана, то быстро ныряли в тень, то украдкой совершали короткие перебежки. Наконец оба добрались до внешней стены. Король взял своего проводника за лодыжки и поднял над головой. Тот ухватился пальцами за верхний край стены, мигом оседлал ее и протянул руку вниз, чтобы помочь царю. Кулл пренебрежительным жестом отклонил помощь, отступил на несколько шагов, разбежался и высоко подпрыгнул, мгновенно очутившись рядом с бродягой, впечатленным такой демонстрацией невероятной силы и ловкости. Секунду спустя две на удивление несоответствующие друг другу фигуры спрыгнули по другую сторону и растворились в ночи.
Глава 4. Проклятые сады
Налисса бора-Баллин была напугана и нервничала. Поддерживаемая своей искренней любовью и большими надеждами, она не раскаивалась в безрассудных действиях последних нескольких часов, но лишь все сильнее и сильнее желала прихода ночи и своего милого.
Все оказалось на удивление легко. Она покинула отцовский дом незадолго до заката, сказав матери, что собирается провести ночь у подруги. На ее счастье, женщинам в Валузии была предоставлена полная свобода, в отличие от Восточных империй, где царили допотопные обычаи и женщин держали взаперти в сералях и домах-тюрьмах. Она беспрепятственно выехала через восточные ворота и направилась прямиком к Проклятым Садам, располагающимся в двух милях от города. Сады эти некогда были обителью удовольствий и загородным поместьем одного знатного вельможи, но постепенно стали распространяться рассказы о мерзком разврате и жутких ритуалах поклонения дьяволу, творимых там. В конце концов, люди, доведенные до безумия регулярными исчезновениями детей, обрушились на Сады разъяренной толпой и повесили вельможу над главным входом его собственного дома. Прочесывая Сады, они обнаружили там немало вещей, отвратительных и кошмарных настолько, что язык не поворачивается рассказать о них. В порыве исступления и ужаса принялись они крушить особняк и летние постройки, деревья и гроты, и стены. И все же, сложенные из добротного мрамора, многие здания перенесли как ярость толпы, так и нелегкое испытание временем. Уже несколько столетий стояли они в запустении. Внутри осыпающихся стен разрослись небольшие джунгли, буйная зелень скрыла руины от людских взоров.
Налисса подыскала не очень разрушенную беседку, привязала коня и устроилась на растрескавшемся мраморном полу, приготовившись ждать. Неплохо для начала, -- нежное золото заката залило землю, смягчив и сгладив все очертания, вокруг нее колыхалось зеленое море с разбросанными тут и там белыми пятнами -- остатками стен и крыш мраморных строений. Но когда тени сгустились и ночь стала вступать в свои права, Налисса почувствовала себя неуютно. Звезды казались холодными и ужасающе далекими, ночной ветер порождал странные и страшные шорохи, играл в высокой траве и ветвях деревьев. Легенды и жуткие истории всплывали в памяти и ей уже чудились где-то там, за отдающимися в висках ударами неистово бухающего сердца, шелест невидимых черных крыльев и бормотанье бесовских голосов.
Она страстно молила о том, чтобы скорее наступила полночь. Увидь ее Кулл сейчас, ему в голову не пришли бы мысли о ее странной власти и большом будущем. Его глазам предстала бы просто напуганная девочка, нуждающаяся в защите и опеке.
