— Я отбираю группу из восьми человек, инструктирую их отдельно и отправляю в путь, после чего перехожу к следующей команде, — объявил Грэхем. Он вызвал Кеннеди Вейтча, ведущего специалиста по физике излучения. — Мистер Вейтч, вы будете руководить первой группой. Прошу выбрать семерых помощников.
После того, как Вейтч отобрал себе сотрудников, Грэхем провел группу в соседнюю комнату и торопливо сказал:
— Вы отправляетесь на завод Акме, в Филадельфию. Прибыв на место, вы должны будете не просто проводить эксперименты, направленные на уничтожение нескольких витонов… Ведь в этом случае — даже если результат окажется успешным — вас тут же прикончат другие шары, обретающиеся поблизости, а нам останется только гадать, почему, черт возьми, вы погибли. Нам уже надоело ломать голову над тем, почему гибнут люди!
— Не вижу способа предотвратить немедленную расправу, — заметил Вейтч, несмотря на бледность, вид у него был боевой.
— Пока такого способа нет, — Грэхем говорил напрямик, не боясь показаться жестоким. — И вас, и ваших людей запросто могут прикончить, но мы должны точно знать, что вы делали как раз перед тем, как вас прикончили!
Вейтч судорожно вздохнул. Сотрудники испуганно сгрудились вокруг него, охваченные тем странным молчанием, которое нисходит на людей в роковые минуты.
— По всей лаборатории будут установлены микрофоны, подключенные к городской телефонной сети. Кроме того, вас присоединят к полицейской телетайпной системе и дадут своего оператора. Армейские связисты выделят двоих парней с переносными рациями. Еще у вас будут камеры с высокой разрешающей способностью, связанные с нашими телеприемниками. В соседних зданиях засядут наблюдатели и будут неотрывно следить за вашей лабораторией.
— Понятно, — медленно и неуверенно проговорил Вейтч.
— Перед тем, как предпринять любой шаг, каждый из вас обязан дать его подробное описание по всем доступным каналам — через микрофоны, по телетайпу, по радио. Потом перед камерой выполните задуманное. Наблюдатели проследят за результатом. Если с вами что-то случится, мы будем точно знать, почему.
Вейтч ничего не сказал, и Грэхем продолжал дальше:
— Если вам удастся прихлопнуть хотя бы одного витона, множество людей, раскиданных по большой территории, будет иметь полные и точные сведения обо всех технических подробностях вашего успеха. Нам будет известно, какое оборудование потребуется, чтобы нанести повторный удар, и мы произведем его в таких количествах, что ничто — будь то на небе, на земле или в преисподней - не сможет нас остановить. — Он обвел ученых пристальным взглядом. — А теперь — в путь, и желаю удачи!
Потом обернулся к Волю:
— Скажи Лори, чтобы подобрал себе семерку, и приведи их сюда.
— Что-то мне не понравился коротышка, тот, что выглядывал из-за плеча Вейтча, — заметил Воль, задержавшись в дверях. — Был у него в глазах какой-то бандюжий бзик.
— Это еще что такое?
— Настороженный, звериный взгляд. Разве ты не заметил? Пойди, загляни в полицейскую картотеку — найдешь не одну дюжину с таким бзиком. Обычно это убийцы-психопаты или наркоманы. — Воль выжидающе взглянул на приятеля. — Он встречается не у всех, но все же у большинства. Зависит от психического состояния в момент съемки.
— Да, — задумчиво согласился Грэхем. — Теперь припоминаю. Встречал в описаниях некоторых гангстеров прошлых времен: Диллинджера, Нельсона, братьев Бэрроу, Луи Лепа и других. Кто знает, не были ли они жалкими орудиями невидимых выпивох, живыми взбивалками для коктейля, которыми пользовались, чтобы попышнее взбить пену эмоций, когда вокруг бывало маловато новобрачных.
— Вот черт! — воскликнул Воль. — Ты что же, считаешь, что каждая свадьба становится для кого-то фонтаном шампанского?
— Да нет, конечно же, не каждая. Но некоторые — несомненно!
— Иметь мозги вроде твоих — все равно, что гореть в аду. И как ты только не повесишься?
— Все мы горим в аду, и тебе прекрасно известно, сколько людей сломалось, обнаружив это. — Он нетерпеливо махнул рукой. — Вейтч еще не ушел. Пойди догони его, Арт, и растолкуй, что к чему. — Он направился к двери. — Я сам позову Лори.
Лицо его все еще сохраняло серьезное, озабоченное выражение, когда он отобрал следующую группу экспертов и проводил их в комнату.
Лаборатория Фарадеевской электротехнической компании по праву считалась самой крупной на всем американском континенте. Судя по ее размерам, можно было предположить, что в ней строят воздушные суда, а не разрабатывают новейшие кинескопы, трубки и стереоэкраны.
Один конец огромного, похожего на ангар цеха занимала батарея гигантских дизель-генераторов. Рядом высились мощные трансформаторы. Главный щит управления вполне мог бы послужить распределительной станцией для большого города.
Вдоль одной из стен выстроились в ряд высокие сложные трубки всех мыслимых типов — одни наполовину законченные, другие готовые, но еще не прошедшие испытаний. К противоположной стене были прислонены причудливые сооружения из стержней, брусьев и кольцевых обмоток — экспериментальные образцы ультракоротковолновых антенн.
В цехе не было сборочных линий — здесь находилась площадка для творческих забав самых смелых изобретателей компании. На столах размерами с комнату громоздились в беспорядке целые горы камер, фоточувствительных элементов, наполовину собранных стереоэкранов, радиодеталей, спутанных мотков проволоки и схематических диаграмм, испещренных закорючками.
Компания могла не скупясь вложить миллион долларов в самые фантастические проекты. А кто сумел уже после начала войны продвинуть на рынок роскошный шестицветный стереоскопический телевизор? Компания Фарадея!
Задумчиво окинув взглядом груду деталей, отданную в распоряжение его маленькой команды, Дункан Лори сказал Грэхему:
— Плоскую поляризацию тоже не следует сбрасывать со счета. Нужно попробовать и ее, на тот случай, если Фармилоу слегка ошибся.
— Это уже учли, — заверил его Грэхем. — Мы стремимся не упустить ни единого шанса, каким бы маловероятным он ни казался Одну из групп мы отправили на запад, чтобы они проверили сообщение, будто витоны уворачиваются от радуг, как люди, переправляющиеся через речные пороги.
— Ну и ну! — воскликнул Лори.
— Вся работа должным образом согласована. Ваша задача — сосредоточить все усилия на гиперболической поляризации.
— О'кей. — Лори задумчиво потеребил мочку уха. — Похоже, что витоны отражают волны в диапазоне от трех миллионов ангстремов до четырех-пяти. Чертовски трудно подвергнуть их спектроскопическому анализу: никак не удается держать на прицеле так долго, чтобы получить какой-то результат. Очевидно одно — они состоят из энергии в компактной и уравновешенной форме и вдобавок лишены инерции.
— А рыбы тоже лишены инерции? — поинтересовался Грэхем.
— Рыбы? — Лори был в полном недоумении.
Грэхем указал на залитый солнцем небосвод.
— Пора нам забыть все привычные догмы и взглянуть на вещи под новым углом. Там, наверху, — воздушный океан, который витоны ощущают, быть может, гораздо острее нас. Он полон голубых сверкающих рыб, плавающих в своей естественной среде обитания, плавающих благодаря неким движителям, которых мы, существа, обреченные ползать по дну, лишены.
— Но ведь энергия…
— Обычный свет — тоже разновидность энергии, обладающая весом, — продолжал Грэхем. Произнося эти слова, он слышал стрекот полицейского телетайпа. — Я полагаю, что витоны, которые состоят из первичных сил — волн или чего-то подобного, — обладают какой-то субстанцией, хотя и не являются материей в привычном понимании этого слова. Перед нами четвертое, доселе неизвестное состояние материи — некая сила. Они обладают весом, пусть ничтожным с нашей точки зрения. Они обладают инерцией и вынуждены прикладывать энергию, чтобы ее преодолеть. Вот почему они сосут нас, как леденцы, — ведь им нужно обновлять свои клетки. — Он улыбнулся Лори. — Только имейте в виду, что это мое личное Мнение.
— Возможно, вы и правы, — признал Лори, бросив на небосвод взгляд, в котором читалось отвращение.
— Сведения, которые мы собрали с тех пор, как обнаружили отпугивающий эффект кабинетов коротковолновой терапии, показывают, что витоны чувствительны к диапазону радиоволн в пределах от двух сантиметров до полутора метров. Они не гибнут. Только удирают, как ужаленные.
— Предполагаю, что эти импульсы замедляют вращение их поверхностных электронов, — заметил Лори. — Но внутрь не проникают.
— То-то и оно! А мы должны добиться, чтобы они проникали, причем не когда-нибудь после дождичка в четверг, а всего через несколько часов! Ведь мы уже рубанули их так, что щепки полетели нам прямо в глаза. Если повезет, то, взяв на вооружение поляризацию, мы вгрыземся в их ненасытную утробу. Или победа — или уже можно учиться мычать: ведь в случае неудачи мы снова станем тем, чем были всегда — жалким стадом коров! — Он в упор взглянул на Лори. — У вас пятьдесят часов. Начинайте с двух сантиметров — и вперед!
