То же самое происходит во времени, с соблюдением всех пропорций. Однако экологические проблемы до смешного просты по сравнению с проблемами времени. Вы можете стереть с поверхности планеты гору или погасить звезду на небе — но в вашем будущем ничего не изменится. Возможно, в некоторых местах можно уничтожить целые цивилизации без особых последствий — с вашей точки зрения, а в другом месте вам достаточно наступить человеку на ногу, чтобы ваше небо и земля содрогнулись. У каждой точки Вселенной есть собственная экология. Абсолютной истории не бывает.
— Тогда как можно что-то предвидеть? — спросил Корсон.
— При помощи расчетов. Их помогает сделать интуиция и опыт. Лучше всего смотреть на вещи сверху, из возможно более удаленного будущего. Всегда легче рассматривать перекрестки, которые могут привести к современности, чем создавать тех, кто сделает будущее. Поэтому боги Эргистала и устанавливают с нами контакт. — Он указал на двух женщин. — Но всего они нам сказать не могут, как не могут вводить в историю пертурбации, которые бы им вредили. Они у заката времени. Все дороги ведут к ним. Для них история почти абсолютна, почти закончена. И потому мы должны сами выполнять свое предназначение.
— Понимаю, — сказал Корсон. — Я тоже чувствую себя пешкой на шахматной доске. Сначала я верил, что двигаюсь свободно, но по мере того, как все лучше видел игру, я понимал, что меня просто передвигают с одного поля на другое.
Поколебавшись немного, он произнес:
— Я думал даже, что игру ведете вы. Что это ваш план.
Мужчина покачал головой:
— Вы ошибались, не мы авторы этого плана.
— Но вы знаете, что случилось со мной.
— В некоторой степени. Для нас вы — неизвестная величина. Вы появились в определенной точке, чтобы разрешить кризис. Мы всегда думали, что это ваш план.
— Мой? — изумился Корсон.
— Ваш. И только ваш.
— Я еще даже не начал обдумывать свой план, — сказал Корсон.
— У вас еще много времени впереди, — ответил мужчина.
— Но он уже выполняется.
— Это значит, что план все-таки возникнет.
— А если мне не удастся? — спросил Корсон.
— Вы ничего не будете об этом знать. И мы — тоже.
Одна из женщин шевельнулась. Она протерла глаза, поднялась, взглянула на Корсона и улыбнулась. Ей было лет тридцать. Мысли ее блуждали где-то далеко.
— С трудом верится, — сказала она. — Знаменитый Корсон среди нас.
— Я еще ничем не прославился, — сухо сказал Корсон.
До последней секунды он еще продолжал надеяться, что это окажется Антонелла.
— Не так резко, Сельма, — вставил мужчина. — Перед ним еще дальняя дорога, и он слегка взволнован.
— Я же его не съем, — ответила Сельма.
— И он нужен всем нам, — добавил мужчина.
— В каком моменте вы находитесь? — спросила Сельма у Корсона.
— Я прибыл как посол… — начал было Корсон, но женщина прервала его:
— Это я знаю. Слышала ваш разговор с Сидом. Меня интересует, в каком месте вы сейчас находитесь.
— Я могу нейтрализовать Верана, не посылая ему того сообщения, поскольку все считают, что я отвечаю за него. Но, честно говоря, я не смог бы его даже написать, не то что отправить.
— С помощью креодов это очень просто сделать, — сказала Сельма. — Я сделаю это в любое время. И мне кажется, Эргистал согласится на отправку этого сообщения.
— Допустим, вы его не отправите, — сказал мужчина, которого Сельма назвала Сидом. — Кто тогда займется Бестией и Князем Урии? Необходимо продумать все детали. Веран — часть плана, и вы не можете так просто исключить его.
— Этого я и боюсь, — сказал Корсон. — Я думаю, идея позвать его на помощь пришла мне в голову после встречи на Эргистале. Но я еще не уверен в этом. Эта мысль придет мне в голову позднее.
— Для примитива он быстро движется вперед, — заметила Сельма.
Сид нахмурился:
— Корсон не примитив. И он был на Эргистале. Контакта ему было мало.
— Верно, — сказала Сельма. — Я совсем забыла.
Она пустилась бежать вдоль берега.
Корсон подумал вслух:
— Так кто же займется Вераном?
— Вы, — ответил Сид.
— Я не могу напасть на него. Не могу даже задумать что-нибудь против него.
— Обруч!
У Корсона появилась слабая надежда.
— Вы поможете мне снять его?
— Нет, — сказал Сид. — Мы не можем. Веран родился в нашем будущем, и технология его времени превосходит нашу.
— Значит, — сказал Корсон, — выхода нет?
— Есть. Иначе бы вас там не было. Есть, по крайней мере, одна линия правдоподобия — креода, — согласно которой вы довели свой план до конца. Не знаю, осознаете ли вы всю трудность ситуации, но ваше будущее, Корсон, зависит от вас в прямом смысле этого слова.
— Мне кажется, что скорее я от него завишу.
— Это просто другой способ выражения того же самого. Так вот, долгое время люди думали над проблемой непрерывности существования. Является ли человек, проснувшись, тем же самым, который засыпал? Разве сон — не перерыв в непрерывном существовании? И почему некоторые мысли и воспоминания полностью исчезают из памяти, чтобы появиться когда-то потом? Имеем ли мы дело с единством или с наложением существовании? Однажды кто-то открыл истину. С момента своего возникновения человек почти ничего не знал о самом себе. Сегодня мы задаем себе почти те же вопросы теми же словами. Сколько возможностей наложилось друг на друга? Что соединяет прошлое, настоящее и будущее каждого существа? Порождает ли детство зрелость или зрелость выковывает детство? Мы не знаем смысла нашего существования, Корсон, и долго еще не будем знать, но должны жить с тем, что знаем.
Вернулась Сельма, вся в водяных брызгах.
— Вам нужно поспать, Корсон, — сказал Сид. — Вы очень устали. И пусть вам приснится ваше будущее.
— Попробую его увидеть, — ответил Корсон.
И лег на песок.
Он почувствовал рядом чье-то присутствие, открыл глаза и тут же закрыл их, ослепленный высоко стоящим солнцем. Потом повернулся на бок и попробовал снова заснуть. Однако мешали два назойливых звука: долгие вздохи моря и чье-то легкое дыхание. Он вновь открыл глаза, окончательно проснулся и сел. Рядом с ним на коленях стояла молодая женщина.
— Антонелла, — сказал он.
Она была в короткой красной тунике.
— Жорж Корсон, — сказала она голосом, в котором слышалось недоверие.
Корсон окинул взглядом пляж. Сид, Сельма и вторая женщина исчезли. Антонелла поднялась и отошла на несколько шагов, как бы смущенная тем, что смотрела на него, пока он спал.
— Вы меня знаете? — спросил он.
— Я никогда вас не видела, но слышала о вас. Это вы должны спасти Урию.
