15. Трагическая ошибка
Ничто не злит так, как ошибка в предположениях, повлекшая за собой скверные последствия, за которую некого винить, кроме себя самого. Когда меня втащили в комнату, я был зол. Я был больше чем зол, я был испуган, ибо в лицо мне смотрела верная смерть. И не только смерть… Я вспомнил Нарвона. Интересно, сломят ли они меня, как сломили его.
Мои мрачные предчувствия имели под собой основания, так как кроме гвардейцев и офицеров Гвардии Зани, там находились еще немало важных персон Занизма — даже сами Мефис и Спехон. Около стены со скованными запястьями стояли Зерка и Мантар. В глазах Зерки было выражение почти что муки, когда она встретилась взглядом со мной. Мантар печально покачал головой, как будто говоря: «Несчастный идиот, зачем ты снова сунул шею в петлю?»
— Значит, ты вернулся! — визгливо сказал Мефис. — Не думаешь ли ты, что это был опрометчивый поступок, а, дурачок?
— Давай назовем его несчастливым, Мефис, — сказал я. — Несчастливым для тебя.
— Почему для меня? — спросил он почти сердито. Он явно нервничал. Я знал, что он живет в постоянном страхе.
— Несчастливым для тебя, потому что ты захочешь меня убить, но если ты это сделаешь, если ты причинишь хоть какой-то вред мне или Тоганье Зерке и Мантару, ты умрешь вскоре после рассвета.
— Ты смеешь угрожать мне? — взревел он. — Вонючий мистал! Ты смеешь угрожать великому Мефису? Отправить его в Гап кум Ров, всех в Гап кум Ров! Пусть Торко покажет на них, на что он способен! Я хочу видеть, как они корчатся, хочу слышать, как они визжат.
— Повремени, Мефис, — посоветовал я. — Я не угрожал тебе, я только ссылался на факты. Я знаю, о чем говорю, потому что я отдал приказ, который, если я не вернусь из Амлота, будет приведен в исполнение вскоре после рассвета.
— Ты лжешь! — взвизгнул он.
Я пожал плечами.
— На твоем месте я все же отдал бы приказ, чтобы никого из нас не пытали и не причинили вреда никоим образом по меньшей мере до третьего часа завтрашнего утра. И держи наготове лодку, чтобы я и мои друзья могли уплыть, когда ты освободишь нас.
— Я никогда не освобожу вас, — сказал он. Но все же он распорядился, чтобы нас не пытали и не причиняли нам вреда до следующего распоряжения.
Итак, Зерку, Мантара и меня доставили в Гап кум Ров. Они не оскорбляли нас, и даже сняли наручники с Зерки и Мантара. Они поместили нас троих вместе в камеру на втором этаже, что меня удивило. Особые пленники Мефиса и те, заключение которых он не желал предавать огласке, обычно размещались в подвале.
— Почему ты сделал такую глупость и вернулся? — спросила Зерка, как только нас оставили одних.
— Сразу после того, как я рискнул своей жизнью, чтобы ты выбрался отсюда, — со смехом сказал Мантар.
— Ну, — начал объяснять я, — я хотел повидать Зерку и выяснить, есть ли для лояльных сил Санары способ сотрудничать с вами.
— Способ есть, — сказала она. — Но теперь они его никогда не узнают. Нам нужно больше оружия. Ты бы мог доставить его на этой летающей лодке, о которой ты мне рассказывал.
— Может, я еще так и сделаю, — успокоил я ее.
— Ты что, сошел с ума? — спросила она. — Разве ты не знаешь, что несмотря на этот смелый блеф, который ты разыграл, мы все пропали. Нас будут пытать и убьют. Может быть, уже сегодня.
— Нет, — сказал я. — Я знаю, что с нами может это произойти, но вовсе не обязательно. Я не блефовал, все так и есть, как я сказал Мефису. Но скажи мне, по какой причине они арестовали тебя и Мантара?
— Это была кульминация возраставших подозрений со стороны Спехона, — пояснила Зерка. — Моя дружба с тобой тоже сыграла свою роль. После того, как Хорджан донес на тебя и ты бежал из города, Спехон проверил твои связи, припомнил нашу дружбу, а также твои дружеские отношения с Мантаром и то, что Мантар — мой друг. Один из солдатов, состоявших в подчинении у Мантара в тот вечер, когда он встретил тебя и позволил тебе продолжать путь к набережной, донес Спехону, что твое описание, которое он прочел по возвращении в казармы, совпадало с внешностью человека, с которым разговаривал Мантар. Когда эти факты выявили мою связь с тобой, Спехон вспомнил последние слова Нарвона — те самые слова, которые убедили тебя в том, что я была одной из тех, кто вместе с Нарвоном составлял заговор против Зани. Таким образом, факт за фактом, они собрали против нас гораздо больше обвинений, чем это обычно нужно Зани. Но Мефис все еще не верил, что я замышляю против него. Он такой эгоистический идиот, что полагал, будто я увлечена им, и это служит гарантией моей лояльности.
— До недавнего времени, — сказал я, — я находился в замешательстве по поводу твоих истинных чувств и лояльности. Мне сказали, что ты занимаешь высокое положение среди советников Мефиса, что ты — автор приветствия «Мальту Мефис!» и салюта, что это ты предложила, чтобы граждане кланялись ему, окуная голову в пыль, но приветствуя Мефиса, что это твоя идея — представлять «Жизнь Нашего Возлюбленного Мефиса» непрерывно во всех театрах, и чтобы гвардейцы Зани постоянно оскорбляли и раздражали граждан.
Зерка рассмеялась.
— Тебе сказали правду. Я действительно разработала эти и другие планы, чтобы сделать Занизм отвратительным и нелепым в глазах всех граждан Амлота, чтобы легче было вербовать участников для нашей контрреволюции. Правящая верхушка Зани так глупа в своем эгоизме, что они проглотят любую лесть, какой бы дурацкой и неискренней она ни была.
Пока мы так беседовали, по лестнице поднялся Торко, топая ногами, и подошел к нашей камере. Его не было в тюрьме, когда нас доставили. На его лице была одна из самых отвратительных присущих ему ухмылок, и я видел, что он в восторге от перспективы повеселиться и, несомненно, подвергнуть пыткам таких важных пленников, как мы. Он некоторое время стоял и разглядывал нас исподлобья, прежде чем заговорить. Было так очевидно, что он хочет произвести на нас впечатление и запугать нас, что я не смог сдержать смех — может быть, я не очень-то и старался. Я знаю, как вывести из себя таких типов, как этот Торко. Я также знал, что вне зависимости от нашего поведения по отношению к нему, он все равно будет издеваться над нами, как только получит такую возможность.
— Над чем ты смеешься? — потребовал ответа он.
— Я не смеялся, пока не появился ты, Торко. Следовательно, я смеюсь над тобой.
— Смеешься надо мной, ах ты, вонючий мистал! — взревел он. — Хорошо же, ты не будешь смеяться, когда я отведу тебя в комнату суда завтра утром.
— Ты не отведешь меня в комнату суда завтра утром, Торко. И даже если я буду там, тебя там не будет. Ты будешь в одной из этих камер, а через некоторое время у тебя появится возможность на своей шкуре проверить эффективность изобретенных тобой орудий пытки, которыми ты хвастался.
