В разговор вмешался Виктор Иванович.
- Простите, я вас перебью, - сказал он, нацеливая на Гончарова указательный палец. - У нас идет принципиальный разговор, в котором апелляция к сфере эмоций, мягко говоря, некорректна. Мы добрались до центрального пункта проблемы, и теперь требуется предельная точность. Ваш друг утверждает, что даже чрезвычайно подробная модель человека принципиально неспособна чувствовать.
- Он абсолютно прав. Мoдель - это модель, а человек - это человек. Я убежден, что наряду со вторым началом термодинамики, исключающим возможность самоорганизации мертвой материи, когда-нибудь столь же несомненным будет считаться некое начало кибернетики, отвергающее возможность создания живых существ искусственным путем. Я даже попытаюсь в общих чертах сформулировать его. Что-нибудь вроде: "Невозможно, пользуясь дискретными средствами моделирования, создать искусственную чувствующую плоть".
Взгляд Дмитрия Александровича излучал такое спокойствие и был так искренен, словно он вычитал про новое начало в научном труде, а не сформулировал его сам.
Сотрудники профессора переглянулись, не зная, как разговаривать с человеком, который не принимает правил ведения научного спора. Сам профессор занялся вдруг своим мундштуком - разобрал его и стал прочищать его над пепельницей разогнутой канцелярской скрепкой.
Глаза его между тем двумя голубыми каплями светились под крутым лбом, выдавая напряженную работу мысли.
- Если мне не изменяет память, - медленно сказал он, двигая взад-вперед скрепкой, - подобную идею вы высказывали в своей лекции, правда не в столь законченной и откровенной форме.
- Совершенно верно, - подтвердил Гончаров. - И могу привести сколько угодно аргументов в ее пользу. Вот первый, касающийся пункта, который вы только что обсуждали. Важнейшим признаком живого организма является способность чувствовать. "Чувствую, следовательно, существую" - так бы я поправил формулу Декарта. Но чувство всегда субъективно, оно принадлежит единственному, переживается только им и никакими средствами не может быть передано другому. Искусство не в счет, оно передает нам лишь тени подлинных чувств. Следовательно, чувство так же недоступно для исследования, как какая-нибудь черная дыра, отстоящая на миллиарды световых лет от Земли. Но как, скажите мне, моделировать недоступное?
- Блестящий аргумент! - воскликнул Володя.
- Простите, не согласен, - с вежливой твердостью возразил Иконников. Аргумент слишком расплывчат.
Дмитрий Александрович с улыбкой посмотрел на Володю.
- Ну что, мой друг, повторяется история многолетней давности. В те времена вы были моим оппонентом.
- Тогда я все на свете знал, - усмехнулся Володя.- Да вот поглупел с возрастом.
- Почти как Сократ!
Его взгляд не понравился Икoнникову.
- Ну что ж, - сказал он, хмурясь. - Разговор у нас получился интересный, и, хотя истина в споре не родилась, кое в чем мы все-таки разобрались. Стало ясно, например, что разница между искусственным и естественным неуловима и объективно выявлена быть не может.
- Приехали! - с горькой усмешкой сказал Володя.
- Вот именно, приехали! - раздался вдруг резкий сорочий голос Стулова. - И пора уже выходить.
- Да, пора выходить, - сказал он, вставая, - потому что всему должен быть конец. Товарищ капитан и вы, товарищ следователь, я думаю, вывод Романа Николаевича вам вполне ясен. Установить разницу между двойниками невозможно. Значит, нужно принять во внимание те действительно объективные факты, которые имеются. Владимир Сергеевич - главный инженер солидного предприятия, лицо уважаемое, его паспорт в полном порядке. Какие претензии могут быть к нему с вашей стороны?
Грузный Гринько посмотрел сверху на Соселию.
- Объективно говоря, никаких, а?
- Кроме того, что у них одинаковые паспорта, - довольно резко ответил Соселия.
- А уж вы с ним разбирайтесь, у кого дубликат! - Стулов ткнул пальцем в сторону Володи. - При чем здесь Владимир Сергеевич? Ни у него, ни у меня больше нет времени на разговоры. Нам надо идти. До свидания.
- Да, нам надо идти, - сказал и Владимир Сергеевич, вставая. - До свидания.
При общем молчании оба вышли из кабинета. Лидочка растерянно посмотрела на Соселию и Гринько. Неужели все? Неужели они просто так дадут уйти двойнику? Ведь ничего не выяснено!
Соселия с недовольной миной что-то негромко сказал капитану, тот пожал плечами, ответил. Наступила неловкая пауза. Кажется, все участники консилиума понимали, что произошло что-то не то. Стулов, конечно, никуда не торопится, так же как и Владимир Сергеевич. Просто они воспользовались моментом и решили покончить с неприятным для них разговором.
Володя сидел мрачный и пристально смотрел на профессора Иконникова. На лицах Семена Мироновича и Виктора Ивановича не было написано удовлетворения, как можно было ожидать. Пожалуй, их даже разочаровал столь ординарный финал дискуссии. Профессор Иконников и Гончаров сидели друг против друга на расстоянии десятка шагов, напоминая дуэлянтов. Гончаров, казалось, чего-то ждал от профессора, но тот сидел с нейтральным выражением лица - видно, не хотел показаться необъективным и сам ждал, когда другие решат, продолжать дискуссию или нет. Было слышно, как в приемной одеваются Владимир Сергеевич и Стулов и последили откашливается и перхает, что-то говоря Владимиру Сергеевичу.
В этот момент Гончаров повернулся к милиционерам и очень спокойным тоном попросил: - Будьте добры, верните их назад. Разговор еще не окончен.
Тут же с места сорвался маленький Соселия и молнией метнулся в приемную.
- Обоих, - сказал ему вдогонку Гончаров.
"Зачем обоих?" - недоумевая, подумала Лидочка.
...Стулов и Владимир Сергеевич появились снова, в верхней одежде и шапках. Их почти силой втолкнул в кабинет следователь.
- В чем дело? Почему? - возмущенно кричал Стулов.
- Идите, идите, - говорил Соселия.
Он закрыл дверь и встал к ней спиной, положив на пояс руки.
- Безобразие! Я буду жаловаться!
- Жалуйтесь! - отрезал Соселия.
Его решительный вид подействовал на беглецов. Стулов, недовольно буркнув, сел на край кресла, не раздеваясь и даже не сняв шапки. Его примеру последовал и Владимир Сергеевич. Странное дело, он почему-то предпочитал молчать, а не возмущался вместе со Стуловым.
Наступила долгая, томительная пауза. Взоры сидящих были устремлены на двух людей - Иконникова и Гончарова. Лидочка почувствовала, чтo сейчас произойдет что-то очень важное, может быть, самое важное, что решит судьбу Володи.
- Роман Николаевич, - негромко сказал Гончаров. - Вы в самом деле не обнаружили разницы между двойниками?
