— Никаких сомнений, — и поправил пенсне.
Я мог поклясться, что никакого пенсне на нем три минуты назад не было. Я налил кофе в чашку, взял пачку вафель и пригласил гостя в комнату. Я устал от жары и ни к чему не ведущих разговоров.
— Снимите ботинки, — предложил гость, проявляя заботливость. — Пусть ноги отдыхают.
— Вы очень любезны, — ответил я. — Я сначала выпью кофе, а то спать хочется.
Человек прошелся по комнате, остановился у стеллажа и провел пальцем по корешкам книг, словно палкой по забору.
— Итак, — произнес он профессиональным голосом. — Вы себе не раз задавали вопрос: почему вы не такой, как все. И ответа на него не нашли. И в то же время что-то удерживало вас от того, чтобы обратиться к врачу.
— Я такой же, как все, — ответил я и подумал, что зря не послушался его. Снял бы ботинки.
— Еще в детском доме вы учились лучше своих сверстников. Значительно лучше. Даже удивляли учителей.
— Второй приз на математической олимпиаде, — подтвердил я. — Но учителей я не удивлял. И медали не получил.
— Вы ее не получили нарочно, — объяснил гость. — Вы смущались своих способностей. Вы даже убедили Крогиуса, что он — полноправный ваш соавтор. И это неправда. Но в вас заключена могучая сила убеждения. Вы можете внушить любому обыкновенному человеку черт знает что.
— А вам? — спросил я.
— Мне не можете, — ответил мой гость и превратился в небольшой памятник первопечатнику Ивану Федорову.
— Любопытно, — пробормотал я. — Сейчас вы скажете, что вы мой родственник и нас объединяют невидимые генетические связи.
— Правильно, — сказал гость. — Если бы это было не так, вы бы не догадались, что я жду вас, вы бы проявили хотя бы удивление, увидев незнакомого человека в запертой квартире. Вы бы удивились моему признанию, что я взлетел на четвертый этаж. Кстати, вы уже умеете летать?
— Не знаю, — сознался я. — Сегодня первый раз попробовал. А что я еще умею делать?
— Вам достаточно взглянуть на страницу, чтобы запомнить ее текст; вы складываете, умножаете, извлекаете корни с такой легкостью и быстротой, что могли бы с успехом выступать на эстраде, вы можете не спать несколько суток, да и не есть тоже.
— Хотя люблю делать и то и другое. И меня не тянет на эстраду.
— Привычка, — холодно сказал гость. — Влияние среды. В детском доме следили за тем, чтобы все дети спали по ночам. Вы умеете видеть связь между фактами и явлениями, очевидно между собой не связанными. Вы — гений по местным меркам. Хотя далеко не всеми вашими способностями вы умеете распоряжаться и не обо всех подозреваете.
— Например? — спросил я.
Гость тут же растворился в воздухе и возник за моей спиной, в дверном проеме. Потом не спеша вернулся к стеллажу, достал оттуда англо-русский словарь и бросил его. Словарь застыл в воздухе.
— И мне все это предстоит? — без особого энтузиазма спросил я.
— Это еще не все.
— С меня достаточно.
— Если вы будете учиться. Если вы вернетесь в естественную для вас обстановку. Если вы окажетесь среди себе подобных.
— Так, — сказал я. — Значит, я мутант, генетический урод. И не одинок при этом.
— Не так, — возразил гость. — Вы просто чужой здесь.
— Я здесь родился.
— Нет.
— Я родился в поселке. Мои родители погибли при лесном пожаре. Меня нашли пожарники и привезли в город.
— Нет.
— Тогда скажите.
— Нам следовало найти вас раньше. Но это нелегко. Мы думали, что никого не осталось в живых. Это был разведывательный корабль. Космический корабль. Ваши родители были там. Корабль взорвался. Сгорел. Вас успели выбросить из корабля. И был лесной пожар. В пожаре сгорел поселок леспромхоза. Пожарники, нашедшие вас живым и невредимым, только очень голодным, не знали, что до конца пожара вас окружало силовое поле.
Я слушал его, но меня мучило совсем другое.
— Скажите, — спросил я, — а на самом деле я какой?
— Внешне? Вам это нужно знать?
— Да.
Гость превратился в некую обтекаемую субстанцию, полупрозрачную, текучую, меняющую форму и цвет, но не лишенную определенной грации.
— Это тоже внушение?
— Нет.
— Но ведь я не стараюсь быть человеком. Я — человек.
— Без этого вы не выжили бы на Земле. Мы думали, что вы погибли. А вы приспособились. Если бы не мой визит, вы бы до конца жизни ни о чем не догадались.
— Я должен буду улететь с вами? — спросил я.
— Разумеется, — сказал гость. — Вы же мне верите?
— Верю, — кивнул я. — Только позвоню Крогиусу.
— Не надо, — возразил гость. — То, что вы с ним сделали, пока не нужно Земле. Вас не поймут. Над вами стали бы смеяться академики. Я вообще удивлен, что вы смогли внушить Крогиусу веру в эту затею.
— Но ведь она бред?
— Нет. Лет через сто на Земле до нее додумаются. Наше дело — не вмешиваться. Правда, иногда нам кажется, что эта цивилизация зашла в тупик.
Я поднял телефонную трубку.
— Я просил вас не звонить Крогиусу.
— Хорошо, — ответил я. И набрал номер Катрин.
Гость положил ладонь на рычаг.
— Это кончилось, — настаивал он. — И одиночество. И необходимость жить среди существ, столь уступающих вам. Во всем. Если бы я не нашел вас, вы бы погибли. Я уверен в этом. А теперь мы должны спешить. Корабль ждет. Не так легко добраться сюда, на край Галактики. И не так часто здесь бывают наши корабли. Заприте квартиру. Вас не сразу хватятся.
Когда мы уходили, уже на лестнице я услышал, как звонит телефон. Я сделал шаг обратно.
— Это Крогиус, — сказал гость. — Он разговаривал с Гуровым. И Гуров не оставил камня на камне от вашей работы. Теперь Крогиус забудет обо всем. Скоро забудет.
— Знаю, — ответил я. — Это был Крогиус.
Мы быстро долетели до корабля. Он висел над кустами, небольшой, полупрозрачный и совершенно на вид не приспособленный к дальним странствиям. Он висел над кустами в Сокольниках, и я даже оглянулся, надеясь увидеть пустую пивную бутылку.
— Последний взгляд? — спросил гость.
— Да, — кивнул я.
— Попытайтесь побороть охватившую вас печаль, — посоветовал гость. — Она рождается не от расставания, а от неизвестности, от невозможности заглянуть в будущее. Завтра вы лишь улыбнетесь, вспомнив о маленьких радостях и маленьких неприятностях, окружавших вас здесь. Неприятностей было больше.
— Больше, — согласился я.
— Стартуем, — предупредил гость. — Вы не почувствуете перегрузок. Приглядитесь ко мне внимательнее. Ваша земная оболочка не хочет покинуть вас.
Гость переливался перламутровыми волнами, играя и повелевая приборами управления.
