Андрей инструктировал Сандро.
— Тщательно учитывай интенсивность запаха, направление ветра, характер почвы. Помни, — говорил он, — что это научные испытания, а не веселая прогулка.
У Сандро блестели глаза от радостного волнения.
— Ай, спасибо! — воскликнул он. — Сейчас будем пробовать. Ну, Сандро, везет тебе… Давайте скорее чемодан! Надо торопиться, иначе я эту рассеянную девушку, теряющую платочки, тоже потеряю.
Попрощавшись с нами, он взял аппарат и, наклонившись над экраном, быстро зашагал по дороге к мосту.
— Не увлекайся, Сандро! — крикнул я вслед. — Возвращайся скорее!
Но он уже не слышал меня.
Андрей приготовил свой мотоцикл и к заднему щитку пристегнул ремнями второй аппарат. Этим нехитрым приспособлением мы пользовались для ближних разведок.
Я вскочил на багажник. Мотор затрещал, и мотоцикл вынес нас на дорогу.
Мчались мы в облаке пыли. До боли чесалась шея от колючих песчинок, точно обдували ее из пескоструйного аппарата. Я не мог даже на секунду отнять руку, чтобы поправить воротник и защитить себя от песка, так как нужно было крепко держаться.
Вдруг мотоцикл резко затормозил, — я чуть было не перелетел через голову Андрея.
Он соскочил с седла. Я увидел идущую в сторону от дороги тропинку.
— «Наш сосед», вероятно, живет в том леске, куда ведет тропинка, — заметил Андрей, поворачивая мотоцикл. — Как этот медведь называл свою берлогу? «Опытная станция Главхимпрома»?
Я не совсем понимал цели нашего визита. Узнать о месторождении рубидиевой руды? Но ведь Омегин и сам бы сказал об этом. Ведь ему известно, зачем мы сюда приехали. Если же мы хотим полюбопытствовать насчет странной коррозии болтов, то это неудобно и щекотливо. Он может обидеться.
— Ты хоть подумал о том, что мы будем говорить хозяину? — спросил я Андрея. — Глупо подозревать его в странных шуточках. Дескать, не вы ли, товарищ Омегин, проводили опыты с болтами нашей машины?
Андрей виновато посмотрел на меня.
— Нет, надо полагать, что подобные вопросы выясняются несколько иначе.
— А все-таки? Не искушен я в дипломатических тонкостях. Научи, пожалуйста.
— Ну… прежде всего выясним некоторые детали путем наводящих вопросов.
— А дальше?
— Там видно будет. Разве можно в таких случаях составлять подробный план действий?
— Ну, смотри, как бы нам не испортить все дело. Здесь нужен народ поопытнее, чем мы с тобой.
Андрей ничего не сказал, видимо соглашаясь со мной.
Мы снова заняли свои места на мотоцикле и помчались по тропинке. Начинался редкий лес.
Я раздумывал об испорченной машине и сильно досадовал. Мы не могли ехать дальше продолжать испытания. Я укорял себя, что не послушал Валю. Может быть, она была права, предлагая нам ждать окончания монтажа «СЛ-3» и только тогда выехать на испытания. Она считала, что именно этим «карманным» прибором, работающим контактным способом, можно найти рубидий. Мне не совсем нравился «СЛ-3». При поисках ископаемых его обязательно нужно прикладывать к земле или к породе, которую хочешь обследовать. Кроме того, «СЛ-3» настраивался заранее только на один запах. В данном случае на запах одного из соединений рубидия, часто встречающегося в породах. Маленький, буквально карманный «Усилитель запаха», который так нравился Вале, отличался сравнительной простотой. В нем не было всасывающего компрессора — его мы заменили электрическим подогревателем для активизации запаха, — не было диска анализатора и других сложных элементов. Поэтому и чувствительность этого прибора была меньше, чем у «СЛ-1».
В тот день, когда мы с Андреем ехали к дому Омегина, я особенно много думал об этом приборе, живо представляя себе его небольшую коробку с дырочками. Тут же я мысленно дорабатывал указатель интенсивности запаха, напоминающий термометр. В то время он не совсем точно отмечал процент содержания металла в руде, что меня очень беспокоило. Однако прежде всего нужно было что-то придумать для увеличения чувствительности аппарата. Помню, что тогда я решил попробовать добавить еще одну лампу в усилителе. Я, как и многие конструкторы, думаю над своими приборами не только в лаборатории, но часто и в дороге, стараясь использовать бесцельно пропадающее время.
Мне не пришлось тогда как следует обдумать новые усовершенствования в «СЛ-3».
Андрей сделал крутой разворот, и наш мотоцикл остановился около небольшой усадьбы, обнесенной белой узорчатой изгородью, вырезанной, точно из слоновой кости.
Ярцев толкнул меня в бок. На воротах висела прозрачная табличка: «Опытная станция Главхимпрома». Стараясь не показать в данном случае неприличного любопытства, Андрей подошел к ограде, осторожно потрогал ее завитки и одобрительно заметил, что сделать решетку столь тонкого рисунка, пожалуй, нельзя ни из какого другого материала, кроме как из пластмассы.
Не знаю, насколько был прав Омегин, доказывая, что можно обойтись без металла чуть ли не во всех отраслях нашего хозяйства, но во всяком случае после посещения «Опытной станции Главхимпрома» я убедился, что «век пластмассы» действительно не за горами.
Думаю, что об этом надо рассказать подробно.
Не успели мы с Андреем войти в ворота, как хозяин уже спешил нам навстречу. Он с любопытством взглянул на аппарат и широким жестом пригласил нас в дом.
Мы поднимались по лестнице, сложенной, как я подумал, из прозрачного розового мрамора. Хозяин стукнул по ступени каблуком:
— Вот если бы древние греки строили свои храмы не из недолговечного мрамора, а из того материала, что у вас под ногами, до нас дошли бы их архитектурные творения, не тронутые временем.
— Ну, еще неизвестно, что будет с вашей пластмассой, скажем, через сотню лет, — возразил Андрей.
— Вот для этого и выстроен опытный домик. Нам надо знать, как переносят новые материалы жару, холод, дожди, не старятся ли они от времени. Вы, наверное, спросите, почему, мол, поставили дом в этом районе? А вот почему. Климат здесь резкий. Морозы бывают приличные, да и солнышко поджаривает. Испытывать пластмассы надо как следует, без всяких скидок на особенности этих новых материалов. Тут у меня их десятки сортов. Я за ними наблюдаю и произвожу различные опыты. Внизу у меня большая лаборатория.
Я обратил внимание на стены вестибюля. Они были сделаны из знакомой мне пористой пенопластмассы. Этот новый материал не пропускает ни жары, ни холода, совершенно звуконепроницаем, очень легок, в два раза легче пробки. Из него можно делать не только стены, но и лодки, которые никогда не потонут, обувь необычайной легкости, даже одежду.
